Адвокат амазонки - Наталья Борохова

– Повторю. Я об этом не думал, – угрюмо отозвался Виталий.

– Но это же очевидно. Вы – наследник первой очереди. Ведь у госпожи Песецкой не осталось родителей, мужей и детей.

– Я вам говорил, что у Песецкой была дочь.

Прокурор наморщил лоб, соображая, откуда у бездетной актрисы могла взяться дочь, но потом его лицо прояснилось.

– А! Девочка, которую она некогда бросила? Про нее речь? Да это ерунда. Девчонку давно усыновили. Она живет под другой фамилией. Кто ее будет искать?

– Ее не надо искать. Веронике удалось узнать, где она находится. Я, по ее поручению, отправлял ей деньги.

– О, как интересно! – обрадовался прокурор. – Так почему же Песецкая, как раскаявшаяся мать, не упомянула о девочке в своем завещании? Почему все свое имущество она оставила вам? Вы ее надоумили?

– Вероника доверяла мне. Она знала, что я поделюсь с ее дочерью.

– С ума сойти! И вы собираетесь с ней поделиться? – Прокурор даже ладонями хлопнул по столу. – Чем же? Отдать ей квартиру? Машину? Дачу? Ну же, подсудимый, удивите нас своей щедростью!

Виталий стал бледен.

– Я вижу, вы не верите мне, – сказал он хрипло. – Но скажу вам откровенно, от сердца. Я не искал выгоды, заключая брак с Вероникой, и совсем не считаю, что мне уж так необходимо ее имущество. У меня нет морального права...

– Зато у вас законное право, – перебил его прокурор. – Давайте оставим мораль в покое. Вы готовы отказаться от наследства?

– Отказаться?

– Да. Просто взять и отказаться, – подначивал его прокурор. – Доказать нам, что вам чужда корысть.

– Зачем пускать добро на ветер? – пожал плечами Бойко, и на лице обвинителя появилась насмешливая улыбка. Латынин и не ожидал иного ответа. Ясно, что расстаться с имуществом, ради которого он пошел на убийство, молодчику будет не по зубам. Хорошо бы, чтобы присяжные обратили внимание на этот момент и вспомнили о нем, когда им придет пора выносить вердикт.

– Я хотел, чтобы все имущество Вероники перешло в собственность ее дочери. Ведь это будет справедливо? – услышал он вдруг реплику Бойко и оторопел. Неужели этот сукин сын решил перехитрить его?

Все молчали. Улыбка прокурора казалась застывшей гримасой.

– Если предположить... если вдруг меня оправдают, – он робко взглянул в сторону скамьи присяжных, словно не веря, что такое вообще может произойти, – я обещаю сделать все необходимое с моей стороны, чтобы имущество Вероники перешло к ее дочери. Ведь вы мне поможете? – Он повернулся к Дубровской: – Я не знаю, как это делается. Что от меня нужно? Отказ от наследства? Дарственные? Я не сведущ в законах. Но вы ведь мне подскажете?

Елизавета сглотнула и кивнула.

Латынин пришел в себя:

– А вы, я вижу, шутник, подсудимый? Даете обещания, которые ничего не стоят. Даже если мы вам поверим, сможем ли мы на вас воздействовать, если вы не сдержите слова? – он погрозил пальцем. – Ну и хитрец! Надо же такое придумать! В пользу бедной сиротки...

– Прокурор, у вас есть еще вопросы? – спросил председательствующий, сильно утомленный дискуссией на тему морали. – Нет? Ну, и отлично. Перерыв...

Лика покрывала ногти последним слоем лака, когда на пороге возникла тучная фигура Серафимы Павловны. Ее наняли гувернанткой к Васильку, и она исполняла обязанности уже в течение недели.

– Лика Александровна, мне нужно уходить. Василий остается на ваше попечение.

– Надеюсь, он спит? – спросила Лика, обдувая лак на ногтях.

– Нет, почему же он должен спать? – удивилась женщина. – Сейчас пять часов вечера. Самое время прогуляться.

– С кем? – опешила девушка.

– Ну, это уж я не могу сказать. Мой рабочий день закончен.

Женщина развернулась с твердым желанием уйти. Но Лика, легкая, как перышко, и стремительная, как молодая лань, соскочила с дивана и в мгновение ока оказалась перед гувернанткой.

– Серафима Павловна, голубушка! – взмолилась она. – Не оставляйте нас. Ну, что я буду делать? Семен говорил, что вы согласны сидеть с Васильком до девяти часов.

– Не-ет! – Женщина покачала головой, и это движение передалось могучей груди, которая заколыхалась, подобно корме огромного парохода. – Я сказала, что только обдумаю его предложение. Но сейчас могу сказать твердо. Мне оно не подходит! Я устаю. У меня давление, наконец. Не могу же я по двенадцать часов подряд бегать за вашим мальчишкой!

Это была истинная правда. Центнер живого веса еле перемещался по новой шикарной квартире Лыкова. Серафима Павловна оказалась неважной игруньей. Ее мучила одышка, и двадцать лет ее педагогического стажа не могли ей помочь. Куда разумнее было найти молодую, энергичную особу, готовую целый день скакать, подобно белке. Но, увидев парочку таких претенденток, чьи глаза беспокойно стреляли по роскошной квартире, словно заранее определяя стоимость дорогого ремонта и обстановки, Лика ответила им категорическим отказом. Не затем она боролась за свое счастье, чтобы так просто уступить его какой-нибудь ловкой девице, знающей пару детских считалок. Она браковала всех от двадцати до сорока лет, чувствуя, что от них веет реальной опасностью. Кто знает, не придется ли милая тридцатилетняя кокетка по вкусу ее Семену, который раз имел неосторожность заявить ей, что женщины «слегка за тридцать» напоминают ему рябину, тронутую морозцем. Румяны на вид и сладки на вкус. В общем, держать таких у себя дома – поступок, достойный идиотки, а Лика себя таковой не считала. Поэтому она искала женщину почтенных лет и невзрачной внешности. Конечно, Серафима Павловна была явно музейным экземпляром, но ничего другого агентство по найму прислуги им пока предложить не могло.

– Серафима Павловна, миленькая! Ну, хотя бы один вечер, а? – упрашивала Лика, растопырив в стороны пальцы с яркими алыми ногтями. – Ну, пару часиков? Час? Пятнадцать минут? – вырвалось у нее чуть не со слезами. – Пусть хоть лак обсохнет!

– Нет, – твердо сказала женщина. – У меня давление, и, вообще, рабочий день закончен.

Лика вынуждена была уступить, потому что стоять по ходу движения огромного тела гувернантки было равносильно добровольному прыжку под бронетранспортер. Дверь хлопнула, а прямо ей под ноги подкатилась детская машинка, издающая при движении немыслимый скрежет. Лика поджала пальцы и схватилась за телефон. На другой стороне провода ответили невежливо:

– Перезвони. У меня совещание.

Совещание?! Сколько оно продлится, это совещание? У девушки были планы на вечер, но теперь и слепому ясно, что все ее планы летят в тартарары, и все из-за маленького мальчишки, которого нельзя оставить без присмотра! Она затравленно посмотрела по сторонам, соображая, что предпринять. Поставить мультик? Попросить зайти соседку? Но паршивец не любил смотреть телевизор, а соседей в новом доме она еще не знала.