Благородна и благочестива - Ольга Погожева

Соискательницы мужских сердец присмирели.

— Я за ней уж третий день слежу, — уже спокойно, обмахиваясь забрызганным подолом, заговорила мэма Софур. — Ведь подносы с едой для ллея Тадеуша она лично приносит. Пэра Эдна и говорит: отравы в блюдах не чую, но проверить бы не мешало. Опытная она, Эдна-то! Ну, а сегодня мы с ней условились: она из покоев ллея Тадеуша уходит да стражу отвлекает, а я, значит, ужом проскальзываю за двери и остаюсь внутри.

— Ужом! — шёпотом фыркнула мэма Мартина, безуспешно дёрнувшись в крепких путах. — Скорее, питоном, проглотившим кита!

Нянька на комплимент мужественно не среагировала.

— Ллей Тадеуш в последнее время словно мёртвый сидит, — вздохнула нянька. — На меня даже не повернулся. Я шкаф-то чутка сдвинула да притаилась, как умела. Недолго ждала: приходит гадюка эта. И прямо в постель к хозяину садится!

Камилла молча смотрела то на покрасневшую Мартину, то на няньку. Присела наконец на краешек ложа, не сводя блестящих глаз со старшей горничной.

— И давай ему ласковые словечки нашёптывать! И ладошкой лик его небритый пригладит, и космы-то потеребит… Так в лицо его безучастное и сказала, злыдня: недолго ждать уже! Ллей Корнелиус сказал: уж скоро, вот-вот воссоединимся! Ты прости, мол, что пришлось тебя опаивать да разума на время лишить… Зато теперь-то я тебя счастливым сделаю! И ты без меня жизни не представишь. Приготовит ллей Корнелиус новое зелье, и очнёшься от дурмана, любовь моя! Словно чистый лист очнёшься. Сочтёмся честным союзом да глотнём наконец счастья… Я ли, мол, не заслужила? Я ли не лечила раны твои сердечные? И после смерти супруги, и после бегства опального Золтана… А ты всё сквозь меня смотрел, любви не замечая…

Камилла побледнела, сцепляя руки замком на колене. Разомкнула сухие губы:

— Это правда?

— Как есть правда, — не дождавшись ответа от красной Мартины, подтвердила мэма Софур. — Над пропастью не лгут. А что? — пожала плечами нянька в ответ на вопросительный взгляд Камиллы. — Я её маленько встряхнула да за окошко выставила. Тут высоко, сразу пробирает. Да и недолго вобла эта провисела: сразу все секреты проорала да плакать начала. Ну, я ж не изверг какой, назад втащила…

— Выходит, это ты… деда травила, — медленно уточнила Камилла, не сводя глаз с Мартины. — С самого начала? Это была ты?

— Он сказал, что дурного не случится, — судорожно не то вздохнула, не то всхлипнула старшая горничная. — Что всего год — и ллей Тадеуш забудет прежнюю жизнь. И со мной останется…

— Дура, — веско вставила Софур. — Вот правду про таких говорят: старая, а ума не нажила.

— И ты поверила, Мартина? — тихо спросила Камилла. — Что ллей Корнелиус позволит низкорожденной женить на себе ллея Тадеуша? Что оставит вам замок?..

— Мне не нужен замок, — вспыхнула мэма Мартина. — Мне только он, он нужен!

— И как долго ты травила его, Мартина? — так же негромко продолжила Камилла.

— Уже год, — судорожно вздохнула старшая горничная. — Светлый мой Тадеуш уж с первых недель разум потерял да чудить начал. Но он так и предупреждал… Что, мол, пусть вначале признают безумным, а потом приедет маг посильнее и подскажет, как заполучить моего возлюбленного. Ну а чтобы слух пронёсся, так сперва ллей Ленар к нему вроде как в гости заглянул и в безумии убедился. А уж через месяц и королевский регент пожаловал…

— Стой, — очнулась Камилла. — Здесь был ллей Ленар?

Бледнолицый племянник светлого ллея Савалата не показался ей похожим на человека, склонного к долгим путешествиям и посещениям пожилых соседей. Какого себа он забыл в Эйросском замке?

— Да-да, — с гримасой подтвердила мэма Мартина. — Этот любитель дурманных зелий. Молодой ллей тут пару часов только и пробыл, а с моим Тадеушем и словом не перекинулся: глянул на него со стороны, усмехнулся да тотчас отбыл.

— Мужеложцы, торчки да влюблённые дуры, — вздохнула мэма Софур. — Не дивно, что нормальные мужики умом трогаются.

— Кто он? — помолчав, уцепилась за последнюю неясность Камилла. — Кто дал тебе зелье? Кто наобещал небылиц?

— Ллей Салават, конечно, — вздохнула уж совсем обессиленная мэма Мартина. — Я потому и поверила: знаю наших соседей. Маги воды в зельях разбираются получше алхимиков. Да и не проходимец же, в конце концов, не раз к хозяину заезжал…

— Маг посильнее, — вдруг эхом повторила Камилла. Вскочила, подлетая к горничной. — Ллей Корнелиус — маг? Отвечай! Это он — маг посильнее?..

— Конечно, — даже испугалась Мартина. — Как бы он мне зелья-то иначе варил? Маг воды, как есть. И похлеще ллея Салавата — от его зелий мой бедный Тадеуш прямо в беспамятство впал. Но ллей Корнелиус обещал, что это ненадолго, и что уж скоро…

— Тварь, — вскипела мэма Софур, приподнимаясь с топчана.

Камилла вцепилась в драгоценную сумочку, оглаживая её под накидкой. Амулет стихий слабо переливался тремя цветами и явно заждался крови мага воздуха. Вот только… как же теперь оставлять Эйросский замок на откуп врагам?..

— Запри её в своей спальне, — быстро заговорила Камилла, кивая на застывшую Мартину. — И следи, как за зеницей ока! Нет — как за последней бутылью вина! — разгорячилась дочь Рыжего барона, чувствуя, как кровь бросается в лицо. — Из покоев только в отхожее место вытаскивай, да и то на поводке. Мне несколько дней понадобится, чтобы вернуться. Но я должна, слышишь, няня?! Должна уехать. Если бы только знать, что дед придёт в себя!..

Спальня няньки располагалась сразу за опочивальней Камиллы, и из одной комнаты в другую вела смежная дверца — так что и выходить из покоев не требовалось.

— Ужин-то принесут? — деловито поинтересовалась мэма Софур, ловко затыкая рот пикнувшей Мартине. — Я ж теперь отсюда ни ногой.

— Скажу, что ты захворала, — решила Камилла. — Еду пэра Эдна приносить станет. Больше никому не доверяй!

— Куда ж ты? — удивилась нянька, когда воспитанница вихрем вырвалась за двери, плотно притворив их за собой.

Сердце колотилось, как сумасшедшее, когда она подбежала к покоям ллея Корнелиуса. Стражники у соседних дверей, в опочивальню хозяина замка, подобрались и насторожились.

— Ллей Корнелиус обещал мне книгу, — запыхавшись, выдохнула Камилла. — Да запамятовал, в город ушёл. Идём со мной, — ткнула она пальцем в ближайшего воина. — Неприлично одной.

Да плевать ей на приличия! Зато ей не нашлись, что возразить, а Камилле подошло даже замешательство. Дочь Золтана Эйросского рванула створки дверей с такой силой, что те едва не треснули её по любопытному лицу.

— Ллей Корнелиус покоев не запирает, — смилостивился один из стражников. — Говорит, мол, и так узнает, если кто побывал.

Камилла замерла всего на миг, затем решительно шагнула внутрь. Сама бы не объяснила, что ищет, но искала тщательно, заглядывая на каждую полку.