Тренировочный День 10 - Виталий Хонихоев

никто не вёл. Не важно.

Маша дала пас Виктору — высокий, метра три над сеткой, чуть в сторону от края. Идеальный. Он отступил на два шага, разбежался — три шага, на третьем прыжок, мах руками вверх. Взлетел, замахнулся. Удар.

Валя выпрыгнула на блок — руки над головой, пальцы растопырены, кисти напряжены. Мяч врезался в её руки — глухой хлопок, звук, как удар в барабан. Отскочил, полетел вниз, почти вертикально.

Айгуля нырнула — выпад вперёд, колено согнуто до предела, задняя нога вытянута. Подставила руки в последний момент — мяч коснулся манжет, взмыл вверх, почти к потолку. Высоко, но неточно.

— Есть! — выдохнула Валя, отступая от сетки.

Подбежала, подхватила падающий мяч, отправила обратно — не сильно, просто через сетку, навесом.

Маша приняла снизу — чистый приём, мяч взлетел перед ней. Пас самой себе — невысоко, контроль. Потом быстрое движение кистями — скинула мяч через сетку обманом, мягко, почти без замаха.

Мяч упал рядом с Айгулей, в полуметре. Она не успела среагировать. Замерла на мгновение, потом выдохнула.

Маша подняла кулак.

— Один-ноль.

— Начала считать только сейчас? Волокитина, а ты коварная…

Дверь зала снова открылась — на этот раз шумно, с грохотом.

Лиля Бергштейн. В пижамных штанах в мелкий горошек — розовые на белом фоне, смешные, детские. Футболка с выцветшей надписью «ЦСКА» и огромным красным конём. Босиком, волосы торчат во все стороны — светлые, кудрявые, как будто её током ударило. Глаза широко раскрыты, в них — смесь удивления и возмущения.

— Ого! — выдохнула она, останавливаясь на пороге. — Без меня начали⁈

Все обернулись.

Маша поймала мяч, зажала под мышкой.

— Бергштейн, ты чего не спишь?

— А вы⁈ — Лиля прошла внутрь быстрыми шагами, почти бегом. Оглядела площадку — Виктор, Маша, Валя, Айгуля. Взгляд задержался на Айгуле. Лицо Лили смягчилось мгновенно — от возмущения к беспокойству.

Она подбежала, обняла Айгулю. Лиля заметно ниже Айгули, так что лицо либеро команды погрузилось между грудями девушки. Лилька покрутила головой, наслаждаясь процессом, глубоко вдохнула воздух.

— Ты вкусная. — сказала, оторвавшись от нее: — не грусти.

— Да я уже не грущу. — отозвалась Айгуля.

Лиля отстранилась, взяла её за плечи, посмотрела в глаза — внимательно, изучающе. Глаза Айгули красные, опухшие, но спокойные. Лиля кивнула — удовлетворённо.

— Ну и славно.

Повернулась к остальным, руки в боки.

— Так! Я тоже играю! Куда меня?

Маша подумала, прикидывая расстановку.

— К нам. Будет три на два. На ночь глядя оставим Федосееву и Салчакову с горьким вкусом поражения.

Виктор покачал головой — неодобрительно, но без злости.

— Нечестно.

Лиля выставила подбородок — упрямо, вызывающе.

— Жизнь нечестная, Витька! Ты же про Марка Аврелия сам рассказывал!

Прошла на сторону Виктора и Маши. Заняла позицию на задней линии — присела, руки перед собой, готова. Покачивалась на носках.

Валя и Айгуля переглянулись. Айгуля вдруг улыбнулась — слабо, краешком губ, но улыбнулась. Первый раз за весь этот вечер после визита «родственничков».

— Ну что, Валь? Порвём их?

Валя хмыкнула — низкий звук, довольный.

— Базаришь.

Мяч снова взлетел.

Теперь трое против двоих.

Лиля металась по площадке как заводная — принимала всё подряд, удачно и не очень. Падала, вскакивала, снова падала. Колени и локти покраснели от трения об пол. Маша руководила — командным голосом, чётко: «Лиль, левее! Вить, твоя! Лиля, задняя!» Виктор бил — контролируемо, но сильно. Валя блокировала — прыгала снова и снова, не уставая. Айгуля подбирала то, что пролетало мимо блока — работала как машина, отдавала Вале. Та добивала — мощно, в пол.

Игра превратилась в хаос — весёлый, азартный, живой. Зал наполнился звуками: удары мяча, скрип кроссовок и босых ног по полу, выдохи, вскрики, смех.

— Есть! — кричала Лиля, когда удавалось принять сложный мяч. Голос звонкий, торжествующий.

— Блин! — выдыхала Маша, когда мяч падал на их стороне. Руки в боки, качала головой.

Айгуля молчала. Но играла. Бегала, прыгала, доставала мячи. Лицо красное, мокрое, дыхание сбитое. Но глаза живые. И на лице — улыбка. Маленькая, но настоящая.

Дверь скрипнула в четвёртый раз.

Алёна Маслова стояла на пороге, зевая во весь рот. Глаза полузакрыты, слипаются. Волосы — настоящее птичье гнездо, торчат в разные стороны. Спортивный костюм надет наизнанку — швы снаружи, бирка болтается под подбородком.

— Вы чего не спите⁈ — возмущённо выдохнула она, голос хриплый, сонный: — два часа ночи!

Все обернулись. Маша закатила глаза.

— Только тебя не хватало, Маслова. Спать иди.

— У вас тут чего? Масонское собрание? Или заговор какой? — Алена снова зевнула и протерла глаза кулаком. Моргнула несколько раз. Остановила взгляд на Айгуле: — а… ну понятно. Валя, я с вами.

— Вазелинчик, ты хоть глаза-то открыла?

— Щас открою. Ты меня не беси, Волокно, решили втроем Вальку с Гулей закатать? Не, я за справедливость… — она почесала свой живот и зевнула еще раз: — щас…

Промаршировала на площадку — шаги неровные, пошатывалась. Встала между Валей и Айгулей, покачнулась влево, потом вправо. Выровнялась, руки в стойку.

— Ну? Чего встали? Играем!

Валя посмотрела на неё — сверху вниз, прищурившись.

— Ты вообще проснулась?

— Почти, — честно ответила Алёна. Потёрла глаза кулаками.

Айгуля вдруг рассмеялась. Тихо, но рассмеялась. Звук неожиданный, чистый. Впервые за всю эту бесконечную ночь. Виктор подбросил мяч высоко, поймал. Посмотрел на всех шестерых — на мокрые лица, растрёпанные волосы, босые ноги.

— Ладно. Три на три. Играем до пятнадцати. Идёт?

— Идёт! — хором ответили девчонки.

Айгуля бегала по площадке, принимала всё. Лицо горело, лёгкие горели, ноги гудели. Но глаза — живые, горящие. Она не думала о Рашиде. О Салимове. О бидонах с золотом. Просто играла.

Глава 17

Глава 17

КНИГА

ЖАЛОБ И ПРЕДЛОЖЕНИЙ

артикул 1476 цена 70 коп.

Всем «птичкам». Берете и пишете чего хотите. Я читаю. Передаю ВБП. Он принимает меры, карает невиновных и награждает непричастных. Почему журнал, а не ящик? А вы пробовали ящик с собой таскать? Кроме того, в ящик некоторые фантики от конфет засовывают, а ящик вам не мусорка, Бергштейн! И не склад с нижним бельем, Федосеева! Про Маслову вообще молчу. В общем теперь сюда все пишите. На ночь буду оставлять журнал на столе в общем доступе, а днем можно у меня взять.

Богиня