Дневники няни - Николь Краус

— Здравствуйте. Я хотела бы узнать, задерживались ли сегодня вечером какие-нибудь рейсы из Чикаго в Нью-Йорк и не изменил ли номер рейса пассажир N.?

— Простите, но мы не даем информации по отдельным пассажирам.

— В таком случае скажите хотя бы, все ли самолеты вылетели по расписанию?

— Минутку. Я проверю.

Включается другой канал.

— Здравствуйте, это квартира N. Могу я спросить, кто звонит?

— Кто это? — звучит мужской голос.

— Привет, это няня…

— Кто?

— Няня…

— Не важно. Послушайте, передайте миссис N., что в Чикаго снегопад и самолеты не выпускают. Позвоню завтра.

— Но она наверняка хотела бы поговорить…

— Сейчас не могу.

Короткие гудки.

Я переключаюсь на другой канал.

— Алло, мисс! Сегодня рейсы не задерживались. Все самолеты принимались строго по расписанию.

— Спасибо, — вздыхаю я, вешая трубку. Черт! Черт!! Черт!!!

Я медленно прохожу через гостиную и подсматриваю из-за двери библиотеки, как миссис N. и Грейер, сидящие на синем кожаном диване, изучают погоду на Среднем Западе.

«Оставайтесь с нами, потому что после перерыва на рекламу мы свяжемся с Синди из Литл-Спрингс, которая расскажет, что делается на ее заднем крылечке», — вещает из телевизора задорный голосок.

Мне становится дурно.

— Няня!

Она летит ко мне, едва не сбивая с ног.

— Меня только сейчас осенило: позвоните Джастин и узнайте телефон его отеля. Погода хорошая; может, совещание затянулось?

— Э… собственно говоря, мистер N. только что позвонил по другой линии, пока я ждала ответа справочной авиакомпании, и сказал именно это — совещание затянулась. Передал, что позвонит завтра вечером и… э…

Она повелительно поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать.

— Почему вы не пришли за мной?

— Э… он сказал, что должен идти…

— Понятно, — цедит она, поджимая губы. — И что еще он сказал?

Я чувствую, как по спине катится пот.

— Он сказал… э… что проведет ночь в Чикаго.

И поспешно отвожу глаза. Она делает шаг навстречу.

— Няня. Я хочу. Услышать от вас. Дословно. Что он сказал. «Пожалуйста, не заставляй меня делать это…»

— Итак?

Она ждет ответа.

— Он сказал, что в Чикаго снег и что он позвонит вам завтра, — тихо отвечаю я.

Она содрогается. Я вскидываю голову, но у нее такой вид, словно я только что ударила ее по лицу. Поэтому я поспешно опускаю глаза и начинаю рассматривать пол. Она идет в библиотеку, поднимает пульт и выключает телевизор, ввергая комнату в темноту и немоту. И эта стройная фигурка долго остается без движения, освещенная лишь огнями Парк-авеню. Красное шелковое платье чуть поблескивает, едва оттененное синей мебелью. Ее рука все еще стискивает пульт.

Грейер не сводит с меня широко раскрытых вопроси тельных глаз, и я спохватываюсь:

— Пойдем, Грейер. Тебе пора спать.

Я протягиваю ему руку, он сползает с дивана и без единого слова протеста следует за мной. Пока мы чистим зубы и надеваем пижаму, он кажется необычайно притихшим. Чтобы немного подбодрить его, я читаю «Мейзи ложится спать», историю о маленькой мышке.

— Мейзи почистила зубы. А Грейер почистил зубы?

— Да.

— Мейзи умылась. А Грейер умылся?

— Да.

И так далее и тому подобное, пока он не зевает и не закрывает глаза. Я встаю, целую его в лоб и, вдруг сообразив, что он вцепился в мой свитер, осторожно разгибаю маленькие пальчики.

— Спокойной ночи, Гровер.

Закрываю дверь, нерешительно выхожу в холодный серый свет мраморного фойе.

— Миссис N.! Я ухожу. Вы слышите?

Молчание.

Я бреду длинным темным коридором, через бесконечные жаркие озерца света, озаряющего картины, к ее спальне. Дверь открыта.

— Миссис N.?

Я вхожу в спальню и слышу приглушенный плач из гардеробной.

— Э… миссис N., Грейер спит. Вам ничего не нужно? Молчание.

— Я должна идти.

Я стою прямо напротив двери и слушаю тихие всхлипывания. Сердце сжимается, как представлю ее, свернувшуюся комочком на полу в своем нарядном вечернем платье.

— Няня, — доносится вымученно-жизнерадостный голос, — это вы?

— Да.

Я собираю пустые бокалы, стараясь не звякнуть стеклом.

— Вы уже уходите? Хорошо, увидимся завтра.

— Э… тут еще осталась пицца. Хотите, разогрею?

— Нет, не стоит. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Я иду длинным бежевым коридором на кухню, кладу бокалы в раковину и на всякий случай вынимаю фруктовую тарелку. Пожалуй, лучше сначала спуститься вниз, прежде чем отменить заказ в ресторане.

Возвращаюсь в холл, хватаю куртку и ботинки и вынимаю из кармана коляски сердце Грейера, роняющее красные блестки. Встаю на колени, собираю блестки и вместе с сердцем сую в рюкзак.

Ее тихие рыдания сменяются тонким жалобным воем, и я осторожно закрываю за собой дверь.

Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому как потерянные…

Л.Н. Толстой. Анна Каренина

В понедельник, в полдень, я стою во дворе детского сада, наблюдая, как миссис Баттерс гладит по головкам своих закутанных питомцев, прежде чем передать ожидающим няням. Где же Грейер?

— Миссис Баттерс, — зову я.

— Да?

— Грейер был сегодня в саду?

— Нет, — сообщает она, широко улыбаясь.

— Ладно, спасибо.

— Не за что.

— Что же, тогда…

Она кивает, показывая этим, что продуктивный обмен мнениями закончен, и вперевалочку ковыляет в здание. Ветер развевает шарф, составленный из бархатных лоскутков. Я нерешительно переминаюсь, не зная, как поступить. Лезу в карман за сотовым и едва не падаю от сильного удара по ноге. Поворачиваюсь и вижу миниатюрную женщину, почти карлицу, укоризненно качающую головой в адрес очень крупного мальчишки, скорчившегося в грозной стойке карате.