Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

— Туда, — ответил Торкья, выпустив Алессио, чтобы указать на искомый провал. Абати уже учуял скверный, гнилостный дух — из тоннеля несло сыростью и разложением. Но наличие сквозняка, пусть воняющего падалью, наполнило его душу слабой надеждой. Это означало, что тоннель куда-то ведет и куда-то, в конце концов, выводит.

— И что ждет нас там? — спросил диггер.

Ботинок Торкьи вылетел из темноты и больно ударил в голень. При этом Алессио окончательно высвободился и мог бы убежать, но не сдвинулся с места.

Знак недвусмысленный — Лудо подталкивал к этому тоннелю, это Абати понял сразу. А тоннель был вырублен во влажном камне настолько грубо, что казался незаконченным. Дино, пошатываясь, подошел поближе и ощутил еще более сильный запах сырости. Где-то там протекал ручей, видимо, в какой-то расселине внутри холма, и вел к какому-то естественному подземному руслу. Поток струился глубоко под землей, под набережной, по которой ходят люди и ездят машины, изливаясь в реальный мир, прямо в Тибр. Диггеру не раз приходилось бродить по пояс в ледяной воде в подобных подземных ручьях. Он и снова сумеет это проделать, если нужно, даже с ребенком на руках.

— А это нам скажешь ты, Дино.

— Лудо…

— Ты нам скажешь!

Торкья орал так громко, что Дино показалось, будто ненормальный забрался ему под череп и будет сидеть там, заражая безумием, насколько это удастся.

Вновь раздалось кудахтанье. И тут он появился, черный петушок. Выступил уверенно из темного провала, покачивая головкой, словно пытаясь выбросить из крошечного мозга мысль о том, что впереди может ожидать нечто худшее, нежели спятивший Лудо, который сейчас смотрел на птицу голодными глазами.

— Попался! — крикнул Торкья, хватая птицу за трепещущие крылья и дергающиеся ножки.

Когда он ухватил петуха как следует и когда стало понятно, что сейчас случится, Дино обнял мальчика за плечи и попытался развернуть его, чтобы он не смотрел. Ему и самому не хотелось это видеть. Лишь у Тони Ла Марки глазки загорелись в предвкушении.

— Мне казалось, что это следует делать на алтаре, — заметил Абати.

Торкья издал животное рычание и выплюнул ему в лицо серию похабных эпитетов.

Дино хотел еще добавить, что неумелое, неправильное жертвоприношение, поспешное, не к месту и не ко времени, хуже, чем не принести жертву. Но не посмел сказать этого вслух.

Потом раздался дикий, испуганный каркающий звук, потом визг на очень высокой ноте, и все было кончено. И запах — свежий, резкий и знакомый. Кровь пахнет всегда одинаково, чья бы она ни была.

Мальчик теперь прижимался к диггеру, напряженный и чуткий как натянутая струна. Абати обнял его, стараясь спрятать маленькое, тщедушное тельце. Торкья хорошо понимал подобные симптомы. Они только поддерживали и питали его безумие.

Патер поднял черный трупик и обошел каждого, пачкая кровью ладони товарищей, а Дино еще и лицо.

Потом добрался и до Алессио. Диггер смотрел на все это, не понимая, сон это или явь. Ведь то, что он видел, было лишено всякого смысла. Мальчик совершенно самостоятельно, по собственному желанию протянул руки вперед, засунул их поглубже в массу перьев и быстрыми, жадными движениями стал натирать ладони кровью.

— Братья! — возгласил Торкья. — Вы видите? Он все понимает! А что же вы?

«Но это же ребенок, — подумал Дино. — Невинный ребенок, который верит, что это игра».

— Куда теперь пойдем? — спросил Виньола.

— Туда, откуда вылетела эта птица.

Абати поглядел на грубо вырубленный проход, разинувший свою пасть.

— Именно, — кивнул пещерник.

Диггер незаметно опустил руку вниз, ухватил мальчика за левую ладошку, липкую от крови, и нырнул под острый каменный карниз, нависавший над входом. Сделал шаг, другой, осторожно ставя ступни на освещенный фонарем участок пола и слыша позади возню остальных. Он по-прежнему пытался заставить думать свою больную голову.

Коста ощупью выбрался в коридор, нашел выключатель и несколько раз щелкнул вверх-вниз, понимая, что это ничего не даст. Джорджио Браманте что-то сотворил со щитком предохранителей, вырубив свет по всему этажу. Если верить сообщению дежурного, он находится в здании уже больше тридцати минут и сопровождает его всего лишь неопытный юнец-курсант. Такое впечатление, что злоумышленник хорошо знает план здания.

Тут Ник вспомнил, что говорил Фальконе. Браманте — умный и способный человек, привыкший к подземным переходам, чувствующий себя во мраке как дома, тогда как другие там сразу потерялись бы. Он только рад перекраивать по ходу дела свои планы. Бывший профессор запоминает все, что видит, и держит это в памяти для последующего использования.

На этом этаже располагались также комнаты для допросов. От них было две минуты ходу до комнат, где ночевали Фальконе, Перони и Тереза, две минуты ходу по узким старым коридорам квестуры к той камере в подвале, где Лудо Торкья был избит до смерти, превращен в сущее кровавое месиво. Браманте, возможно, действует по памяти, уже имея в голове план, что он разработал и отточил за годы, проведенные в тюрьме.

Всегда появляется там, где его не ждут. Если он добрался до Лео Фальконе, мог просто притвориться жертвой, тем, кому угрожают, но не самой угрозой. Испуганной жертвой, которая нашла путь в здание квестуры, причем после полуночи, когда все тут клюют носом, слишком утомленные, чтобы задавать нужные вопросы, потому что весь Рим, если не вся Италия, смотрел новости, читал газеты и прекрасно знал, что Лео Фальконе разыскивает человека под таким именем.

А потом Браманте мог дождаться момента, когда останется наедине с этим новичком, которого легко затащить в угол и выбить из него нужные сведения, пока никто в храпящей квестуре не проснулся и не стал выяснять, что происходит.

А нужные сведения таковы: Лео Фальконе все еще в здании, спит мертвым сном где-то наверху, полагая, что уж здесь-то он в полной безопасности.

Эта мысль была настолько проста и очевидна, что Коста ощутил стыд, что не предусмотрел подобного варианта. Если бы Лео успел к этому времени набрать форму, то, несомненно, был бы готов к такому развитию событий. Но инспектор лишь только обретает форму, и это делает его уязвимым.

Перебирая в уме различные возможности дальнейших действий, Ник медленно и осторожно двигался вперед, нащупывая дорогу во мраке квестуры, и думал о том, насколько прояснилась теперь ситуация.

Он вышел на середину коридора — насколько он мог судить, это была именно середина — и начал беззвучно обходить со спины фигуру, которую видел где-то впереди, во тьме. Пистолет агент держал свободно. Тереза и Перони в безопасности, и часть сознания уже искала возможные ответы на вопрос, что означает молчание телефонной линии Фальконе.

Из полного мрака впереди донесся звук: кто-то двигался, медленно, но издавая гораздо больше шума, чем Коста мог ожидать. Потом движение сместилось куда-то вбок, шаги зазвучали с приводящей в бешенство уверенностью. Детектив не мог понять, вправо сместился звук или влево, а потом воцарилась тишина.