Итан слушает - Катрина Кейнс

Мертвая девчонка была права: старая Крыса смотрела на Окделла так, словно он был великой святыней их народа или чудесным сырным королем. Каждое его слово она ловила жадно, как крошки со стола, а ведь говорил он в последнее время не слишком много.

Брайан кивнул и сунул руки в карманы. Пальцы вляпались в противно хлюпнувшую жижу.

– Мать твою, – простонал Лавре, не обнаружив телефона. Лиз его убьет.

Рука Кэйлинны, затянутая в красную перчатку, коснулась его плеча.

– Можешь занести одежду мне, я постираю. Все равно ведь не сплю.

Странно, но, когда мисс Нод становилась сама собой, ее голос звучал, как запись на пластинке.

– И прости за то, что я наговорила. Чем бы оно ни было.

Брайан кинул на Кэй взгляд – та вымученно улыбалась.

– Что-нибудь помнишь?

– Сплошное кино и бестолковая блондинка в роли меня. Ужас просто, об Оскаре можно забыть.

Уильямс усмехнулся. Такая Кэй ему даже немного нравилась. Он надеялся, что именно эта часть ее личности была настоящей. Но не мог быть уверенным на сто процентов.

– Да все в порядке. На этот раз точно.

– Честер-Кроссинг, 19. Кэй, все прошло хорошо, не беспокойся.

Они и не заметили, что Итан уже слез с труб и стоит рядом, ежась от холодного ветра.

– Я один, что ли, мечтаю о душе? – нахмурился Брайан, оттягивая край куртки в доказательство своих слов.

Тень улыбки скользнула по лицу Итана.

– Ты сам вызвался помочь. Можем разойтись, дело неспешное.

Кэйлин попыталась закрепить отваливающийся от платья бубенчик, но он упал в ручей и тут же исчез под темной водой.

– Пять часов, время пить чай! – бойко скомандовала Нод голосом канарейки Твитти из мультфильма и зашагала в сторону проволочной ограды, в которой зияла дыра.

Безумный туман вновь опускался на планету Кэйлин.

– Крошки мои, за мной! – Она махнула рукой и топнула ногой по луже, подняв тучу брызг. – Где мой корсэт?

– Все чаще безумие, все короче просветления, – вздохнул Брайан и расстегнул испорченную куртку. – Жутковато как-то.

Итан промолчал.

Он уже говорил о том, что подруге нужен отдых, нужен сон и нужна нормальная жизнь. Но он понятия не имел, как она может все это получить. И серому неуязвимому мальчику явно не нравилось чувствовать себя беспомощным.

* * *

Бригадир был похож на оригами, сложенное из черной рисовой бумаги, хотя тогда ученик шамана понятия не имел ни о каких «оригами». Незнакомец сливался с тонким деревцем, на котором сидел, и оттого казался очень маленьким. На его шее висело ожерелье из скрюченных пальцев, и ученик шамана невольно сравнил эти «трофеи» со своей коллекцией черепов. Убитые Огнеглавые не были его триумфом, но убитые в их лице боги были. Он не боялся хвастаться своими деяниями перед всей чащей.

– Нашел правду, юноша?

Чужой голос эхом отдавался в голове. Хотелось, чтобы он поскорее исчез.

– Вижу, что нашел. Вижу, что тебе это нравится. Но ведь этого недостаточно для тебя, а, малыш?

Еще никогда его не называли «малышом»: он был самым большим, а теперь и самым великим кадьяком в округе. Да кто такой этот незнакомец, чтобы так начинать разговор?

– Ах, простите. – Бригадир слетел с ветки, и ученик шамана с удивлением понял, что он куда выше ростом, хоть и сутулится. – Выше головы прыгнул, развенчал убийц, молодчина.

И Бригадир протянул ему руку – плоскую, совсем черную, покрытую блестящими желтыми иглами. Такую очень хотелось пожать.

– Но! – Незнакомец отдернул ладонь и поднял указательный палец. – Разве ты думаешь, что это конец?

Конечно, он так не думал. За лесом лежало еще много поселений Огнеглавых, в дальних чащобах жили обманутые и запуганные твари, которым нужно было открыть правду. Вместе с алой кровью Огнеглавых на лесные тропы проливался свет истины, и прекраснее этого света не было ничего.

– Может, и не думаешь, – продолжал Бригадир. – Может, ты уже сложил самому себе алтарь из этих черепов. Если так, ты почти готов.

Тогда ученик шамана не знал, кто перед ним, и потому действительно сложил себе алтарь. Вскоре алтарь превратился в сокровищницу, а лапы кадьяка покраснели от отнятых жизней.

И тогда незнакомец вернулся и показал ему другую сторону Огнеглавых.

* * *

У него было всего одно имя, но тысячи языков искажали его на свой лад. Огнеглавые, разрозненные, потерянные, раскиданные по свету, как осколки храмового купола, называли его Карху. Называли Бьорном. Называли Медоедом. Сколько стран успело появиться из пучины земли, столько и слов составляли бригадирский щит. Лучше не придумать: немного найдется в подлунном мире тех, кто помнит праязык. А без основы, без самого первого Слова защита Бригадира остается неколебимой.

Одна слабость на всех – первородные Имена, выкованные в горне Создания.

Одна сила на всех – пусть источник ее у каждого свой.

Одна на всех бесконечность.

Ученик шамана видел, как сотни маленьких ножек стираются в кровь. Как тысячи маленьких ручек точат камень. Как миллионы тоненьких голосов умоляют о пощаде, и как молчат в ответ Жернова жизни. Белые ленты Огнеглавых перемалывались, падали в Бездонную Бездну и возвращались нитями из Высочайшей Выси. Жернова работали. Черный Бригадир скалился и шептал истории, от которых сердце обливалось кровью. Сказки на краю всего сущего.

– Нравится такая правда, а, юноша? Не жмет и не палит?

Иглы на запястьях Бригадира впивались в плечи, и ученику шамана хотелось отвернуться. Это стало его единственным желанием. Только сделать этого он не мог.

– Боишься, что они увидят твои трофеи? – прошелестел наконец Бригадир.

И тот, кто нашел правду, понял: он и в самом деле не хочет, чтобы эти слабые, беспомощные существа видели черепа на его шее. Маленькие Огнеглавые напоминали ему оленят, которых нес на плече поддельный посланник Смерти. Смерти, которой не было места в Жерновах жизни.

– Где правда? – проревел он. Непосильно тяжелыми показались ему вдруг собственные кости. – Где…

Знание яркой вспышкой пересекло сознание, на миг заставив померкнуть все остальные мысли.

– Где Он? – повторил ученик шамана, не в силах оторвать взгляда от жизней, сгорающих и тут же вспыхивающих вновь, никогда не отдыхающих, никогда не обретающих покой.

Бригадир поднял руку, изогнутую и обрамленную кровавыми сосудами, – и ученик шамана увидел рядом с Жерновами Часы.

В Часах не было белых нитей, не было широких лент, не было серого пепла. В них бежали антрацитовые песчинки – потоком, сворачивая куда угодно и когда угодно, останавливаясь, замедляясь… Он пытался уследить за этим движением, но руки, держащие Часы, постоянно их переворачивали, и путь песчинок оказывался бесконечным.