Итан слушает - Катрина Кейнс

А медведь… Медведь как-нибудь и сам разберется.

На то он и медведь.

* * *

Если живешь в одной квартире с целой сотней соседей, рано или поздно ты с ними заговоришь. Для начала, может, просто спросишь, нет ли у кого-нибудь лишней щепотки соли или спички. В следующий раз скажешь неловкое «Привет».

Когда живешь в пустой квартире и не знаешь, что совсем рядом притаилась целая сотня соседей, ты вряд ли попытаешься заговорить с воздухом. Но стоит тебе узнать – и просто так пялиться в пустоту будет неловко.

– Вы правда здесь? – спрашивает серый мальчик у белых тонких нитей, сплетенных то ли паучихой, то ли мирозданием.

– О, мы здесь, – тут же отзываются соседи, которым надоело молчать. – Боялись тебя напугать.

Жить с чужими судьбами под кожей – это как жить в доме с привидениями. Довольно дружелюбными, хоть и не похожими на Каспера.

– Я и вправду не виноват?

И соседи наперебой кричат, что не виноват. Пустые судьбы, вобравшие в себя столько чужих, что под ними почти погребена та, что была здесь с самого начала, конечно, притягивают неприятности. И охотников. Да и вообще смахивают на кусок вкуснейшего торта, который кто-то оставил без присмотра. Но владелец пустой судьбы умеет слушать.

Итан, ты не виноват в том, что Кэйлин уходила дважды. В первый раз она угодила в клубок развешанных под мостом судеб – уже «мертвых», уже прошедших – и вот что вышло в результате. Во второй раз…

Итан, ты волен уйти – никто не последует за тобой, никто даже ничего не почувствует. Кроме твоих друзей, конечно, ведь теперь они у тебя есть. Настоящие. Но ты волен и вернуться.

Умирать тебе не стоит. Это никого не освободит. И забывать – забывать тоже не стоит.

Охотники и неприятности будут всегда. Но ты ведь неуязвимый. Судьбы с тобой в безопасности – надо признать, гораздо большей, чем с Орсо. А когда придет время, нити распустятся. Нужное время всегда приходит. Ты заметишь, когда к коже начнет возвращаться здоровый цвет.

И ты умеешь слушать – а это важнее, чем ты думаешь, маленький Итан.

– А могу ли я вернуть вас всех?

Судьбы хихикают, перешептываются друг с другом и приглашают Окделла в путешествие. На север, в город, в котором родилась тетя Сара. Там можно найти много ответов. Там можно услышать правду не от всемогущего медведя.

Жаль, кстати, что никакой дядя Миша не оборотень. Но чертовски приятно, что он, кажется, совершил, наконец, правильную ошибку.

* * *

– Я ошибся… – пробормотал Бьярндир, опускаясь на камни и провожая взглядом серую фигуру Итана Окделла. – Ошибся? Или нет?

– Бригадиры редко ошибаются, – весело проклацала Орсо, отмеряя очередной виток паутины. – У него действительно интересная сила. Столько судеб, вплетенных под кожу, – и при этом он не сходит с ума. А знаешь, что бы все-таки свело?

Ответ пришел даже до того, как паучиха заканчила говорить. Та самая правда, с Часами, Жерновами и выбором. Что-то слишком далекое от людской жизни. И появился бы совершенно безумный Бригадир. Что бы он натворил?

– Но он все-таки помог нам всем.

– О чем ты? – спросил Бьярндир, думая о том, как весело было над ними потешаться. О вечерах на колокольне. О висельниках и обо всем, что было после. Об умершем боге, гулявшем бок о бок с Чумой. О маленькой Элизабет Рихель, которой он рассказал сказку о самом себе.

Нам всем. Даже Бригадиру.

– Бьярндир, брось.

И Бригадир бросил. Бросил медвежий череп на землю и улыбнулся.

Теперь ему не страшно было увидеть собственное отражение.

И, пожалуй, он подумывал о том, чтобы бывать в этом городе чаще.

* * *

Офицер Эва Моралес встретилась с босым незнакомцем, пересекающим все границы, в тумане. Ни он, ни она этому не удивились.

– Ах, офицер! Добрый вечер!

Здесь, в тумане, невозможно было понять, высоко ли солнце, какое сегодня число, месяц и год, какое столетие. Доплыли ли корабли до края света, нашли ли уже Новый Свет? Потревожили ли чужие цивилизации, которым суждено только погибнуть? Вырос ли в горах маленький городок, который Эва отчаянно ненавидела – и так же отчаянно любила?

Приключение потому прекрасно, что из него ты возвращаешься. Домой. В себя. В жизнь. Ты оставляешь его позади и одновременно прячешь в своем сердце. Оно меняет тебя, а ты взамен не изменяешь себе, и мир продолжает вращаться. Этим и хороши приключения. Потеря находится, поиск кончается, мальчик обретает храбрость, девочка становится рыцарем. Эгоистичный ребенок понимает несправедливость жизни и открывает в себе человека. Иногда приключения начинаются слишком рано, иногда – слишком поздно. Невнимательные их упускают, у нетерпеливых они выскальзывают из пальцев. Но и слепые, и зрячие, и удачливые, и не то чтобы, – все рано или поздно теряют себя. И теряются в тумане.

– Я думала… Я думала, что я в этой истории – герой.

– Так и есть, – откликнулся незнакомец.

Что-то в нем неуловимо изменилось, не только сапоги. Что-то… Эва прищурилась и вдруг поняла, что наконец-то может посмотреть ему в глаза. В них, конечно, тоже клубился туман.

– Каждый – герой собственной истории. Разве не этому учат нас книги по самопомощи?

Эва подумала, что неплохо бы уговорить Эвермора сжечь всю эту секцию в библиотеке. Славная получится прощальная вечеринка. Она даже снова наденет желтое платье. А вслух Моралес сказала:

– Но я думала, что я – герой этой истории.

Незнакомец грустно улыбнулся. Вышло у него почти убедительно.

– Правда, мисс Моралес, в том, что нет никакой этой истории. Есть великое множество тех. Целая паутина, если быть поэтичным.

Эва представила себя запутавшейся мухой. Потом – пауком. Случайно занесенным в паутину листиком.

– Ты ведь так и не выбралась из своего маленького городка.

Эва Моралес не ответила. Словно истончилась. Почти растворилась в тумане.

– Сидишь в саду под апельсиновыми деревьями и мечтаешь, как однажды уедешь оттуда и больше никогда не услышишь, как дядя Эстебан плачется о своем хозяйстве, как бабулита отвергла цветы от самого владельца продуктовой лавки, как дочь Клариты потеряла очередной молочный зуб… Ты мечтаешь. Этого у тебя никто не отнимет.

– Но я здесь, – выдохнула Эва вместе с клочьями тумана, похожими на сигаретный дым.

– Правда? – Бригадир изогнул бровь.

Эва Моралес посмотрела на свои руки, увидела сквозь них стайку болотных огоньков, сгрудившихся у ног, подняла взгляд и ухмыльнулась.

– Как будто сам не видишь, – сказала она и вышла из кабинета начальника.

Вар, МакФэдью и Синтия посмотрели на нее почти испуганно. Словно привидение увидали. Первой дар речи обрела Синтия; Эва даже удивилась бы, будь иначе. Все-таки мисс Таунт была во всех отношениях сильной женщиной. Кому-нибудь на такую не стыдно было бы и запасть.