Одержимый - Шарлотта Физерстоун

– Пожалуйста, не делай этого, – прошептала Анаис, боясь поддаться искушению, воплощением которого был Линдсей. Его пальцы пробежали по ее горящей щеке, и он склонился так низко, что она могла ощутить его дыхание на своих губах.

– Заставь меня потрудиться ради тебя, Анаис. Заставь меня заслужить твое прощение. Только не вручай его мне вот так покорно, не уступай. Год назад ты заставила бы меня из кожи вон лезть, ведь я так ужасно оскорбил тебя! Где же твое хваленое ощущение правильного и неправильного?

– Чего ты от меня хочешь? – вскричала она. – Что еще я могу тебе дать? Больше, чем уже отдала?

– Шанс искупить свою вину, стать лучше в твоих глазах. Еще один шанс заслужить твою любовь. Еще один шанс для нашего совместного будущего.

Анаис стойко выдержала его пронзительный взгляд, стараясь не обращать внимания на то, как волнительно вздымается и опускается ее грудь с каждым резким, судорожным вздохом.

– Я не хочу будущего с тобой. Я не хочу твоей любви.

Голова Линдсея резко запрокинулась, словно Анаис и в самом деле ударила его. Она больно прикусила губу, борясь с настойчивым желанием откинуть назад прядь волос, упавшую на бровь Линдсея. Как легко ей было раньше протянуть руку и коснуться его! Помнится, Анаис всегда поправляла его шейный платок и проводила рукой по его волосам, чтобы смахнуть непокорные локоны с брови. Каким обыкновенным, каким правильным это казалось тогда – просто протянуть руку и почувствовать его кожу под своими пальцами. Когда-то они были так близки! Теперь же стали чужими друг другу.

Вздыхая, Анаис грустно улыбнулась мужчине, который одно время был ее рыцарем в сияющих доспехах, ее спасителем, ее возлюбленным. Проблески воспоминаний об этом мужчине еще можно было разглядеть под измученной страданиями оболочкой. Анаис видела его, прежнего Линдсея, который пытался вылезти из окутавшей его тьмы. Но она старалась не замечать этих усилий – старалась притвориться, что не ощущает ничего, кроме безразличия. И все же безразличие не стало бы так будоражить ее кровь…

– Ты говоришь, что прощаешь меня. И все же не хочешь, чтобы я присутствовал в твоей жизни?

– Я понимаю, почему все это произошло. Тебе больше не нужно притворяться, Линдсей. Я знаю твою тайну.

– Да что ты можешь знать?

– Что ты не собирался соблазнять Ребекку той ночью, ты просто ошибся, приняв ее за меня. – При этих словах лицо Линдсея побледнело, и Анаис увидела, как его рука сжалась в кулак. – Ты не предавал меня, не так ли? За тебя это сделала твоя пагубная привычка.

– И что же это за пагубная привычка? – резко бросил Линдсей, отодвигаясь от Анаис, которая все-таки успела заметить блестевший в его глазах страх.

– Опиум. Я знаю об этом все.

– Опиум? – в придушенном крике сорвалось с его губ.

– Ты не должен лгать, – прошептала Анаис. Она с неохотой подняла глаза на Линдсея и увидела в его лихорадочном взоре отчаяние и тревогу. – Тебе не нужно беспокоиться, Гарретт мне все объяснил.

– Что он тебе наговорил?

– Он рассказал, что во время обучения в Кембридже ты открыл для себя притягательное очарование опиума.

– Допустим, а кто, черт возьми, не поддавался этому искушению? – прогремел Линдсей. – На тот случай, если ты не слышала, я скажу, что курение опиума, поедание опиума, питье опиума – обычное дело. Нет ни одного светского салона, в котором не было бы курительной комнаты. Нет ни одного поэта или писателя, который не прибегал бы к этому средству, чтобы время от времени поднять себе настроение, обострить свои чувства, позволить словам легко литься из-под пера: Байрон, Шелли, Диккенс, Дюма – все они баловались этим. Нет ни одного мужчины из круга моих знакомых, который время от времени не экспериментировал бы с опиумом, – и Броутон, кстати, не исключение.

– Опиум – очень плохой союзник, фальшивый друг. Опиум может притвориться смышленым слугой, Линдсей, но на самом деле он – опасный хозяин.

– Он – не мой хозяин!

– Гарретт говорит, что у тебя развилось… что-то… что-то вроде зависимости.

Линдсей снова прильнул к Анаис, взяв ее лицо в свои ладони.

– У меня нет, действительно нет никакой пагубной привычки.

Вскинув подбородок, Анаис вызывающе посмотрела на Линдсея:

– Перед тем как встретиться со мной на террасе во время Торрингтонского маскарада, Гарретт был с тобой, и ты курил опиум…

– Я не курил, я вдыхал благовония с добавкой опиума. Это – совершенно другая вещь.

– Курить опиум, вдыхать – да какая разница? – сдавленно прошипела Анаис. – Это – то, на что я не могу закрыть глаза, с чем не могу смириться!

Лицо Линдсея покраснело, он явно стыдился того, что ей известна его тайна, но Анаис и не думала ослаблять свой напор: она прекрасно знала, что владеет оружием, способным уничтожить этого мучителя.

– Я не хочу будущего с тобой, Линдсей. Я не буду стоять в сторонке и безропотно наблюдать, как ты выставляешь себя на посмешище в состоянии, которое я имела несчастье лицезреть в нашу последнюю встречу. Меня передергивает от отвращения всякий раз, когда я вспоминаю, как ты шатался и спотыкался, пытаясь подойти ко мне!

– Той ночью я находился под действием наркотика, который мне подмешали. Я брал тот пирог, не зная, что там была эта дрянь. Я на самом деле думал, что это обычный пирог. Но в том куске был добавлен не опиум. Это был гашиш – я никогда его не употреблял. Никогда не делал этого перед той ночью, никогда не делал этого и после, клянусь тебе!

– Но с тех пор ты употребляешь опиум, не так ли?

Линдсей спал с лица и с досадой отвел взгляд, не находя в себе сил взглянуть в глаза Анаис. Его облик только подтверждал ее подозрения.

– Теперь это не имеет значения, верно? Я не могу быть сторонницей твоей привычки. Я не собираюсь игнорировать ее, как твоя мать игнорирует слабости твоего отца. И не позволю себе связать жизнь с мужчиной, который может перепутать свою жену с другой женщиной, бесцельно блуждая под воздействием опиумного тумана, окутавшего его разум! Я никогда бы не смогла ни жить вот так, ни подвергать подобному испытанию своего ребенка. Отец – это тот, кого ребенок уважает, а никак не стыдится!

– Так вот что ты обо мне думаешь? – произнес Линдсей сокрушенным голосом. – Ты считаешь, что я – такой же зависимый от опиума, как Де Квинси? Ты думаешь, что моя жизнь – это то, что описано в его книге?

– Я не читала «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум». И не горю желанием делать это. Мне хватило того, что я воочию видела влияние опиума и то, какое разрушительное действие он оказывает на тебя.

– Ты думаешь, что опиум управляет моей жизнью? Что я не могу без него обходиться? Что я не могу отказаться от его употребления?

Анаис не могла вынести даже мысли о Линдсее, отравляющем свое тело опиумом на протяжении всех этих лет. Она не желала смотреть на Линдсея, точно так же как на его отца, поэтому отвела взгляд от него – мужчины, которого любила всю свою жизнь, – не в силах смириться с горькой, причиняющей страдания правдой о нем.