Одержимый - Шарлотта Физерстоун

– Продолжайте, моя лапочка. Я не обману вашего доверия.

Энн подняла на Линдсея глаза, и он увидел, что ее взор затуманился.

– Я боюсь… что… – Энн в волнении облизала губы, ее пальцы вцепились в уголок книги так сильно, что суставы побелели, – думаю, что лорд Броутон и моя сестра… что они стали близки.

– Близки? – одними губами повторил Линдсей, едва способный произнести это слово.

– В интимном смысле, – объяснила Энн, потом потянулась к его руке и крепко ее сжала. – Но она не может любить его. Просто не может. Я не верю, что она может любить его так же, как… О, ну почему вы не попытались, почему не сделали ей предложение, милорд? Вы ведь любили ее, не так ли? Я ведь не ошибаюсь, верно?

– Я бы умер за нее, Энн.

– Тогда не сдавайтесь, милорд, – прошептала Энн, поднимаясь с колен и вставая перед ним. – Мне многое неизвестно об Анаис и лорде Броутоне, но я знаю одно: она никогда не забывала вас. Я не верю, что Анаис могла перестать любить вас.

– Вы выросли и превратились в женщину, – сказал Линдсей, глядя на Энн новыми глазами. – Красивую, проницательную женщину.

Она буквально расцвела от комплимента Линдсея, и он не смог удержаться от того, чтобы легонько не щелкнуть пальцем по кончику ее милого носа.

– Однажды, Энн, вы заставите какого-нибудь мужчину из кожи вон лезть ради вас. Точно так же, как ваша сестра заставила меня.

– Ах, я действительно надеюсь, что так и будет, милорд, – весело отозвалась Энн, выходя из комнаты. – О, лорд Реберн? – окликнула она уже у самой двери.

– Да?

– Лорд Броутон сделал моей сестре предложение. Не могу с уверенностью сказать, каким будет ее ответ. Знаю лишь, что она все еще его не дала.

«Он не женится на ней», – молча поклялся Линдсей, глядя вслед удаляющейся Энн.

После того как девушка закрыла дверь, он вскочил и швырнул железную кочергу о стену. Он был потерян, так чертовски ошеломлен, просто сбит с толку! Линдсей едва ли был способен мыслить здраво, он мог думать лишь об Анаис и о спасении. Спасении, которое позволило бы ему мечтать и надеяться. Спасении, которое становилось для него жизненно необходимым.

Было уже поздно, когда Анаис скользнула в свой халат и на цыпочках вышла из спальни. Несколько часов прошло с тех пор, как смолк оживленный шум праздничного приема и гости разъехались по домам. Наконец-то повисла тишина, окутавшая дом.

Прижимая перепачканную сажей книгу в кожаном переплете к груди, Анаис направилась вниз по извилистой лестнице. Подсвечник в руке задрожал, когда Анаис подняла его выше, чтобы осветить себе дорогу.

Ей не хотелось думать о том, что она делала. О том, что играла с огнем, разыскивая Линдсея. Ей не следовало так поступать. Они все выяснили и поставили точку в отношениях днем, в гостиной, и теперь Линдсей не сомневался: бывшая возлюбленная не хочет видеть его частью своей жизни.

Анаис твердила себе, что должна держаться отчужденно и безразлично, но знала, что притворяться будет намного труднее после того, как она, навестив отца, вернулась в свою комнату. Когда Анаис нашла на кровати рождественский подарок Линдсея, обернутый в прелестную красную бархатную шаль, она поняла: борьба вот-вот обернется провалом.

Анаис долго думала, стоит ли открывать подарок. После всего, что произошло, ей не хотелось обнадеживать Линдсея, поощрять его ухаживания. Но любопытство в конечном счете одержало верх, и она потянула за кончик шелкового банта, раскрывая обертку.

Внутри свернутой шали оказались изысканный пеньюар цвета под стать бархату и халат, щедро украшенный тонкими кружевами. У Анаис никогда не было ничего столь же восхитительного, как эти вещи. Она не знала, где Линдсей их купил. Почерневшая книга, лежавшая рядом с халатом, была слишком хорошо знакома Анаис.

Она надела халат и внимательно изучила себя в зеркале, отмечая, как восхитительно тонкий шелк облегает изгибы ее тела. Свет от камина освещал одеяние, подчеркивая силуэт фигуры. Было в этом что-то соблазнительное, то, что нельзя было найти у деревенской модистки.

Анаис знала, что не может принять такой дорогой подарок, особенно от Линдсея. Но ребенок, все еще живший в ней, трогательно прижимал наряд к груди, боясь, что его отнимут. Анаис никогда не разрешали носить красивые вещи. Об этом заботилась ее мать. Скорее даже так: мать наслаждалась этим, наказывая нелюбимую дочь. Родительница неизменно заказывала для Анаис платья без кружев или каких-либо иных украшений. Фигура Анаис, которая всегда была полной и женственной, выглядела неряшливо и безвкусно, и ее обладательница превращалась в коротышку – а все из-за поперечных полосок и тяжелой ткани, в которые так настойчиво наряжала ее мать.

Нет, Анаис просто не находила в себе сил отказаться от столь прекрасного подношения! Поэтому вместо того, чтобы вернуть подарок, она примерила его с намерением поблагодарить Линдсея. И при этом усилием воли заглушила другие свои намерения, которые то и дело пытались вползти в ее сознание.

Тиканье высоких напольных старинных часов в коридоре вывело Анаис из состояния задумчивости и сказало ей, что она приближается к кабинету Линдсея. Подойдя к открытой двери, она заглянула внутрь, поднимая свечу выше. Внутри никого не было.

Возможно, он устроился в одной из других спален?

– Могу я быть чем-нибудь полезным, мисс?

Анаис обернулась. Когда в тусклом отблеске свечи показалось квадратное лицо и нос, который, похоже, был сломан несколько раз, она прихлопнула ладонью рот, чуть не закричав во все горло.

– Ну-ну, прекратите эту панику, – сказал страшный незнакомец, потянувшись к ее руке. – Со мной вы в полной безопасности.

Анаис достаточно долго была частью жизни Линдсея, чтобы знать всех слуг дома. Только теперь она разглядела, что это был Вэлери, камердинер Линдсея. Глубоко выдохнув, Анаис с облегчением избавилась от схватившего за горло страха.

– Простите, я сразу вас не узнала.

Вэлери поднял густую бровь и вопросительно посмотрел на нее:

– Ну, леди Анаис, что же вы собирались делать в такое позднее время и в темноте?

Камердинер пристально смотрел на Анаис, его глаза буравили ее лицо. Она не могла открыто признаться слуге, что искала его хозяина, – по крайней мере, при таких обстоятельствах, ночью и одетая лишь в халат. Пока Анаис замешкалась, лихорадочно придумывая оправдание, Вэлери взял ее за локоть и повел к лестнице.

– Лорд Реберн нездоров, миледи. Я скажу ему, что видел вас, и он сам разыщет вас завтра. Этого будет достаточно?

Упираясь изо всех сил, Анаис смогла остановиться прежде, чем слуга подвел ее к лестнице.

– Я желаю его видеть.

– Но он не желает видеть вас.

Анаис почувствовала, как широко открылся ее рот, как изумленно замерцали ее глаза.