Сладкая горечь слез - Нафиса Хаджи

Отставив чашку с чаем, я опустилась на стул, который совсем недавно занимал Умар, и тихонько заплакала.

— Почему он на меня рассердился, Абу?

— С чего ты так решила?

— А почему он избегает меня?

— Возможно, это к лучшему, Дина, — задумчиво проговорил Абу. — Наверное, его матери удалось убедить его в том, что не получилось у твоей мамы. В том, что ваша дружба пустая блажь. Что она все равно прекратится со временем. И лучше сейчас, пока не стало слишком поздно.

— Слишком поздно?

— Да, ты ведь почти взрослая. Юная женщина. Будь разумна, Бети. Похоже, именно это пытается делать Умар.

— И это говоришь ты, Абу?

— Это тайна — только между нами. Может, это единственная практичная косточка во мне — твоя мама и не догадывается о ней. Дело в том, Дина, что вы с Умаром больше не дети. Мама права. Вы делитесь друг с другом не фруктами, а стихами. Пришло время расставаться с детством, прежде чем на смену сломанным костям не пришли разбитые сердца. Видимо, Умар достаточно мудр, чтобы понимать это. Последуй его примеру.

Вскоре я перестала украдкой высматривать Умара. Научилась читать в одиночестве. Но с поэзией дела обстояли не так просто. Стихами необходимо делиться. Читать их вслух. И это ушло из моей жизни. Только в Мухаррам я читала вслух — ноха, ритмические строки о жертве и трагедии. Их нельзя перевести на другой язык, ибо они — голос сердца и веры.

Прошел год. Я сидела на террасе с книгой, когда рядом появился отец, а следом за ним — Умар.

— Посмотри, кого я обнаружил у наших дверей, Дина. Старый приятель пришел к тебе в гости.

Я прекрасно помню, что читала в тот момент. «Убить пересмешника» Харпер Ли.

— Присаживайся, Умар. — Отец переводил взгляд с моего изменившегося лица на лицо Умара и все никак не садился рядом. Затем, вместо того чтобы отправить меня за чаем, предложил: — Пойду-ка я приготовлю нам чай.

— Что читаешь? — спросил Умар, когда папа ушел, и я молча продемонстрировала обложку книги, а сама уставилась на крышу соседнего дома. — Не хочешь разговаривать со мной, Дина Со Стены?

— А зачем мне это?

— Ты сердишься.

Я молчала.

— Что ж, я не виню тебя.

Я не отвечала, гадая, что привело его сюда сегодня и почему он так внезапно исчез год назад.

Долго гадать не пришлось.

— Я уезжаю, Дина.

Я не выдержала и посмотрела на него. Но только на секунду. Впрочем, вполне достаточно, чтобы заметить, как он изменился: легкая тень на лице — это пробивающаяся щетина, скулы резко очерчены, выражение лица жестче.

— Ты не спросишь куда?

Я лишь передернула плечами.

— В Америку, учиться. Но я не мог уехать, не попрощавшись.

— Когда человек прекращает здороваться, не вижу причин прощаться, — бросила я, не отводя взгляда от соседской крыши.

— Почему ты не смотришь на меня, Дина?

Я нехотя повернулась, посмотрела прямо в его глаза.

То, что я увидела, объяснило все: и почему он пропал, и почему пришел прощаться. Каждая женщина должна хотя бы раз в жизни пережить такой взгляд, обращенный к ней. Страсть, которую невозможно скрыть; любовь, которая не просто чувство, ибо она все изменяет и, как в стихах, что он читал мне, растворяет — как жертва, как дар. Я вспыхнула, и осознание случившегося пронизало все мое существо, каждую клеточку тела. Я любима. И в этой любви я ощутила красоту — свою собственную, неосознаваемую вплоть до нынешнего момента; и это новое понимание внезапно пробудило во мне осознание красоты мира вокруг. И не нужно было никаких слов.

Ты когда-нибудь переживала подобное, Джо? На тебя смотрели когда-нибудь с такой страстью, что она изменила тебя? Ты ощущала себя любимой и самой Любовью, с заглавной буквы? Ты напугана, словно не понимаешь, о чем я говорю, и это тебя смущает. Вот так и я ничего не могла вымолвить в ответ на взгляд Умара. Лишь беспомощно вскинула руку, останавливая слова, которые он не произнес. Он опустил глаза, но это не изменило уже состоявшегося.

— Я уезжаю, — повторил он. — Я… не могу просить тебя ждать. Я вообще ни о чем не могу тебя просить.

Папа поднялся к нам на террасу. Умар встал. Уходя, он не сказал «до свиданья». Я чувствовала себя так, что лучше бы он вообще не приходил, и в то же время испытывала невероятной глубины благодарность — за ту истину, что поняла. Важен каждый миг этой жизни. Но мы не всегда осознаем это. Мы расточаем мгновения нашей жизни, не осознавая их ценности, В этом —,главная трагедия бытия. Главная человеческая трагедия — стать жертвой чувства собственной незначимости.

И был один лишь, кто в тебе любил

Бродяжью душу и печаль в глазах.

У. Б. Йейтс. «Когда ты станешь старой…»[96]

Рассказ Дины закончился. В наступившем молчании я внезапно осознала, что она имела в виду, говоря о ценности каждого мгновения, — вот он, этот миг, здесь и сейчас. Глубоко вздохнув, я припомнила, что она сказала обо мне — что я кажусь напуганной. Как там прозвучал вопрос? «На тебя смотрели когда-нибудь с такой душевной страстью, что она изменила тебя, ты ощущала себя любимой и самой Любовью, с заглавной буквы?» Да, я испугалась, потому что знала ответ — пришедший из самых последних воспоминаний. Нет. Дэн никогда не смотрел на меня так. Хотя мне прекрасно известно это чувство, обращенное ко мне, — но с обратным знаком. На меня смотрели с таким глубоким душевным отвращением, что это изменило меня, — я была ненавидима, словно превратилась в саму Ненависть, с заглавной буквы. Достаточно было пары часов в обществе Дины, чтобы понять — она заслужила такой взгляд. И я пришла в ужас, поскольку взгляд, которым награждали меня, тоже был заслужен. Вопрос напомнил, зачем я пришла в этот дом, а то едва не позабыла, заслушавшись.

Повисшее было молчание нарушил скрежещущий звук открывающейся гаражной двери, возвращая нас обеих в реальность.

Дина глянула на часы, воскликнула:

— Ой, уже столько времени? Это Умар вернулся. А я еще не начинала готовить ифтар![97]

Хлопнула дверь автомобиля, открылась входная дверь, послышались шаги на лестнице. Я выпрямилась, в нетерпении ожидая увидеть лицо человека, смотревшего на Дину с такой страстью. Он замер на пороге, заметив меня.

Дина подскочила и затараторила:

— Умар, я даже не начала готовить ифтар. Понимаешь, ко мне неожиданно, пришла гостья. Умар, это Джо. Помнишь Анжелу? Падчерицу Конни? Она была моей подр… точнее, подругой Садига, — запнулась она и продолжила. — Ну вот, Джо — дочь Анжелы. Приехала в гости. А я все говорю и говорю.