Первая волна: Сексуальная дистанция - Мила Левчук

Жизнь кипела только в дальнем углу у окна, где светился экран монитора, громоздился системный блок с прозрачным корпусом и синей подсветкой изнутри. Полная мусорная корзина, забытая кружка, начатая бутылка минералки, россыпь орехов на столе. Какие-то записки на мониторе и соседней стене, исписанные листы бумаги, разбросанные ручки, маркеры, стикеры. И огромный кожаный трон на колесиках с ортопедической спинкой и подголовником. В общем, нормальный жилой, рабочий хаос. При виде всего этого больше можно было не гадать, чем занимается обитатель квартиры.

Для полноты картины осталось упомянуть гребной тренажер лицом к реке, которым, видно было, пользуются регулярно. И домашний кинотеатр со встроенными в потолок динамиками, огромным экраном, который крепился на оставленный в центре пространства кусок стены. Перед ним на полу лежала пушистая искусственная шкура, на ней валялась приставка, шлем виртуальной реальности и еще какие-то манипуляторы для видеоигр.

Здесь легко было представить развеселую шумную компанию, с вином и хохотом танцующую под музыку, льющуюся со всех сторон. Устраивающую чемпионат по видеоиграм и с жаром обсуждающую что-то за столом или у барной стойки. Легко было в воображении уложить на шкуру полуголую девушку и, включив расслабляющую музыку, потушить свет и присоединиться к ней на полу под лунным светом в сочетании с иллюминацией стадиона.

И все это у владельца квартиры было и не раз. С этим расчетом и планировался ремонт. Но было то до пандемии. После из друзей не то что шумная, а просто компания не получалась. Что это за вечеринка из двух человек? А девушки перевелись два месяца назад, когда одного болвана дернуло заглянуть в соцсеть своей первой любви. С тех пор здесь было тихо и пусто. Все замерло в ожидании развития событий. И вот оно звякнуло в телефон.

«Леша, я так счастлива!» – новости обнадеживали.

«Весь внимание»

«Дэн нашел работу! Я просто визжу от восторга! ))) У меня началась светлая полоса!»

У Алекса сначала скрутило все внутренности нехорошим ощущением, а потом сузились глаза.

«Надо же. За один день! Жизнь полна неожиданностей».

Но она была настолько взбудоражена, что его сарказма будто не заметила, а может, и действительно приняла за искреннее удивление и продолжала фонтанировать энтузиазмом:

«Его взяли в эпидемслужбу. Пока на испытательный срок, там еще надо пройти дополнительное обучение, зато по специальности и с его военным образованием, я думаю, карьерный рост обеспечен! Я так счастливаааа!»

Эпидемслужба – та же полиция, только с медицинской подготовкой и особыми полномочиями – была создана пять лет назад для того, чтобы заставить граждан исполнять законы карантина и проводить рейды. А значит, ловить преступников против жизни, которые решили втихаря переболеть ковидом, и никому не сказать. Их поведение считалось уголовным преступлением, приравненным к покушению на убийство, так что жди в гости маски-шоу. Бедолаги, мало им ковида, теперь ко всему среди вооруженных ряженых будет еще и Дэн.

Преступление против жизни и преступление против демографии – новая реальность, к которой невозможно было привыкнуть таким, как Алекс, кого пандемия застала в осознанном возрасте. Когда мутировавший после второй волны вирус выкосил 60% населения планеты, а детей стало рождаться настолько мало, что человечеству грозило вымирание за ближайшие пяток поколений. Из-за всего этого у глав государств сильно изменилось понимание прав человека и устоев общества, а простых людей к переменам принудили силой.

Страны превратились в изолированные от соседей миры. Каждое государство получило право принимать самостоятельные решения от введения смертной казни за умышленное распространение вируса, до принудительного оплодотворения фертильных женщин. Именно такие чудовищные вести доносились из Америки и Европы. От России остались островки закрытых городов, где теплилась жизнь, разделенных границами и внутренним визовым режимом.

Внутри каждого города образовалось три зоны. Иммунная зона – территория, на которой разрешено было жить только людям с выявленным иммунитетом. По результатам вакцинации таких оказалось около двадцати процентов. Так у Алекса из всей семьи, друзей и родных остался только Сема. Матушка умерла во время второй волны. Отца выселили за стену в зону риска. Сестра застряла на Урале, и, скорее всего, больше они никогда не увидятся, а Лекс не узнает, как выглядит его племянник. Потому что даже через интернет ни с кем из них не было связи. Быть может, все там, за границами Ленобласти, уже вымерли… это было неизвестно. Он помнил только, как потерял сон и ежедневно проверял списки выявленных иммунов, пока на второй неделе в нем не появилась Альбина, только тогда отпустило. Только тогда он смог поспать.

За трехметровой стеной, отрезающей Васильевский остров и центр города от северной части и Петроградки, раскинулась зона риска. В ней действовал жесткий карантин: запрещено было выходить без маски и перчаток, помещения постоянно дезинфицировались. Были запрещены сборища людей, соблюдалась социальная дистанция. Большая часть населения работала удаленно. Каждого риска отслеживали, где был, с кем общался, чтобы выявлять все контакты зараженного. Именно туда выходили на работу патрули эпидемслужбы. Между зонами стояли блок-посты. Пересечь границу можно было по специальному разрешению и только с иммунной стороны в рисковую и обратно. Не наоборот.

И где-то там, за второй стеной, Лекс не знал точно, где она пролегала, в южной части города, охватывая Пушкин и Петергоф, раскинулась зона заражения. Туда в принудительном порядке были выселены все ковид-диссиденты, антипрививочники, кто отказался от вакцины или кого родители в детстве не прививали от всех болезней. Их согнали в резервации и предоставили естественному отбору. Туда же в специальные ковидарии свозились зараженные из зоны риска. Выздоровевшие могли вернуться домой, а могли остаться в зараженной зоне навсегда. Там день и ночь работали крематории, а за пределами города раскинулись бескрайние кладбища, руины и пустоши. Именно туда в специальном автобусе по дороге за периметром внешней стены вывозились «каторжники» копать могилы. Так что Лекс имел полное право считать себя самым путешествующим петербуржцем иммунной зоны.

Два закона: о жизни и о демографии регулировали права жителей города и всей страны. Гражданин больше не мог молча чем бы то ни было болеть у себя дома и умереть по своему выбору. Не мог отгородиться от вмешательства государства в твое здоровье. Медкарта стала частью паспорта. Каждый иммун татуировался qr кодом на локтевом сгибе, в который шифровались паспортные данные, информация медкарты, группа крови, иммунный статус и дата вакцинации. Без этого кода нельзя был попасть ни в одно заведение или учреждение. Нельзя было учиться в школе и посещать супермаркеты. Без штрихкода ты был не человек.

Почти два года погибающая от ковида страна сопротивлялась новому режиму. На улицах грохотали протесты, люди бились за то, чтобы их не разлучали с семьей, чтобы не совали нос в их личные дела и чтобы сохранить свою свободу. Люди проиграли. Всем, чьи семьи разделил иммунный статус, было предложено воссоединиться в зоне риска и там остаться. Остальным предписали вступать в связь по рекомендациям медиков. Появилась база одиноких людей, в которую можно было подать заявку, и система подбирала пару. Двое, зарегистрировавшись как партнеры, только тогда получали разрешение на сожительство, совместное посещение мероприятий, брак и только в браке родительство.