Пространство для человечества - Сергей Синякин

— Так, может, лучше отложить эту экспедицию? — спросил Сергеев. — Люди правы, в такое время действительно не до путешествий.

— Ты не людей спрашивай, — грустно усмехнулся Султанов. — Ты природу спрашивай! Июнь будет солнечным, а в июле синоптики ожидают дожди. Представляешь, что будет твориться в джунглях? Вот и я не представляю!

Он снова уткнулся в бумаги и, не поднимая на Сергеева глаз, пробормотал:

— И тебе поторопиться придется. Ох как придется, Коленька! Это ведь очень важно, чтобы экспедиция вышла не позднее двадцатого числа. В противном случае вы просто не успеете вернуться до дождей. Или выполните свои задачи только наполовину.

Сергеев видел, что Султанов хочет что-то сказать, но промолчал. Захочет — скажет сам.

— Поиск я прекратил и следопытов вернул в Поселки, — не поднимая глаз, сказал тот. — Вылет кровососов начался раньше, чем ожидали. А недооценивать природу никак нельзя, это может дорого обойтись всем.

Сергеев молчал.

— Может, они и живы, — снова сказал Султанов. — Только предположения еще ничего не значат. А продолжать поиск — значит увеличить риск гибели людей. А следопыты тебе в поиске ох как пригодятся. Я правильно говорю?

Сергеев молчал.

Султанов говорил правильно, он принял жесткое, но верное решение, но Сергеев с ним согласиться не мог, решение Султанова нарушало принципы, на которых строилась жизнь в Районе, еще ни разу поиск не прекращался при наличии признаков, указывающих на то, что потерявшиеся в лауне люди живы.

— Чего молчишь? — недовольно сказал Султанов. — Не согласен со мной? Знаю. Я сам с собой не согласен. Другие на мое решение жестко отреагировали. А я иначе не мог. Экспедиция необходима, и ты должен это осознать сам. Поэтому распылять силы я сейчас не могу. И отправлять в лаун неподготовленных людей без надежной охраны я тоже не могу. Это же все равно что росчерком пера приговорить их к смерти!

Лицо Сергеева было непроницаемо суровым. Он только кивал, и это раздражало Османа Султанова. Всегда раздражает, если тебя осуждают за решение, с которым ты сам не согласен, хотя и вынужден его принять.

— У меня просьба, Николай, — сказал Султанов. — Спланируй маршрут так, чтобы в первую очередь пройти по тем местам, где могут оказаться наши вертолетчики. Чем черт не шутит, вдруг повезет!

Из лауна вернулись следопыты, и сразу общежитие, ранее тихое и безлюдное, ожило, многоголосо заговорило, зашумело. Крикунову было не до них, он получил в Совете дневники Думачева и сейчас внимательно читал их, как читают захватывающий приключенческий роман. Нет, в самом деле дневники эти по накалу своему не уступали дневникам Перси Фосетта, искавшего затерянные племена и храмы в сельве Южной Америки. И там, и там опасности были нешуточные, но Перси Фосетт был все-таки не одинок, он был среди людей, а в случае с Думачевым человек остался наедине с враждебными ему травяными джунглями, и это придавало запискам особую остроту.

Бумага была необычно плотной, слегка покоробленной, кое-где чернила расплылись, и приходилось догадываться, о чем именно: здесь шла речь. Бумагу Думачев с риском для жизни добывал в гнездах веспов, а для записей пользовался чернилами из чернильных орешков. Крикунову вдруг пришла в голову мысль, что немногие журналисты или писатели остались бы верны своей профессии, если бы работа требовала от них таких подготовительных усилий. В самом деле, многие ли стали рисковать своей жизнью из-за сомнительной возможности донести их до ограниченного тиражом книги количества людей?

13 августа сорокового года

Наконец-то получил возможность писать.

Из лагеря я ушел пятнадцатого мая, значит, сейчас, судя по зарубкам на палке, которые я делал каждый вечер, тринадцатое августа. Это чувствуется, все вокруг постепенно желтеет, исчезли комары.

Помню первый день побега. Одна мысль: где спрятаться, где поспать в безопасности? Погони из лагеря не очень боялся, но и открыто остаться ночевать в лауне было страшно. Уже в сумерках я нашел какую-то яму, внутренняя сторона ее была плотно овита веревками. Только через некоторое время я понял, что наткнулся на нору земляного паука. На мое счастье, хозяина не было дома. Я залез в нору и внимательно исследовал ее. Судя по обвалившейся кое-где земле, паук навсегда покинул жилище. Или стал жертвой другого хищника.

Несколько успокоенный, я устроился в норе и уснул. Спал я беспокойно и чутко, несколько раз меня будил Странный подземный гул, а проснулся я от удара колокола. Потом в стороне раздался еще один удар, и еще… Удары следовали Один за другим, они раздавались в нескольких местах, порой одновременно, словно снаружи собралось несколько десятков церковных пономарей и каждый из них звонил в свое удовольствие, ни капельки не подстраиваясь под остальных.

Я осторожно выбрался из своего убежища. Глянув вверх, я застыл от ужаса и восторга — прямо надо мной висел огромный стеклянный шар, который переливался всеми цветами радуги. У меня на глазах шар начал вытягиваться, принимая форму груши, еще немного — и шар обрушится мне на голову, с ужасом понял я. Нырнув в нору, я сжался, й в это время меня обдало холодным душем — капля росы, разбившись на мелкие частицы, окатила меня с ног до головы.

Из норы я вылез мокрый и грязный, но туг же замер от восторга — лаун пел. Капли росы падали и разбивались о землю, и по травяным джунглям плыл серебряный звон.

Так я оказался в Стране дремучих трав.

Хорошее название, подумал Лев, беря в руки следующую страницу.

Итак, я гол, бос, безоружен и свободен. И лишен возможности вернуться в Большой мир. Впрочем, это обстоятельство пока не слишком меня пугает. Такой возможности лишены все, кто сюда отправлен, включая конвоиров и охранников. Если мы оказались в этой ситуации по пусть и несправедливому приговору суда, то они здесь оказались по прихоти начальства, росчерком пера подмахнувшего приказ. Мы все обречены на жизнь и смерть в этом мире. Только я отныне свободен, а они продолжают оставаться за колючей проволокой. И неизвестно, кому из нас повезло больше. Скоро я это узнаю. Позади у меня два с половиной месяца одиноких блужданий по лауну. Это сейчас у меня есть оружие, у меня есть пещера, в которой я могу ночевать в относительной безопасности. Тогда я был беглец, который устал жить в неволе и совершенно не представлял, что его ждет впереди.

14 августа сорокового года

Вчера я чуть не погиб. Я до сих пор путаю масштабы, и это может сыграть неприятную шутку. Выбравшись вечером из пещеры, я отправился по своим делам. Вначале я услышал шум. Словно где-то неподалеку загудел паровоз. Предусмотрительно забравшись на дерево — это оказался толстый и кажущийся надежным ствол мать-и-мачехи, — я принялся осматриваться и увидел невероятную и жуткую картину: огромная черная змея, встав на хвост, раскачивалась из стороны в сторону и шипела на невидимого мне противника. Впрочем, нет, змея шипела на огромный колючий шар, лежащий рядом с ней, этакую серо-коричневую гору, утыканную иглами.