Тёмные звери - Оксана Алексеева

— Вы совсем, что ли, рехнулись? Настя! — она повернулась к сестре, но та только ресницами хлопать могла, поэтому Катюша снова обратилась к внешне более вменяемому Артёму: — Я так и знала, что этим все кончится!

— Почему же кончится? Этим все начнется, — он оставался настолько спокойным, что удивил этим и Настю. Волновался он, кажется, только когда ее целовал. — Катюш, ты все равно с этим ничего не сделаешь. Но лучше кричи погромче — сильно упростишь мне задачу.

Катюша испуганно тут же сбавила тон, оборачиваясь в сторону коридора, откуда они пришли:

— Ладно. Я вам потом обоим уши надеру. Сейчас не время для скандалов. Но, Настя, Сене тогда скажи… — она внимательно посмотрела на сестру. — Едрить-колотить! Ты уже решила разводиться? Да когда вы успеваете-то? Я целыми днями на ногах — ни черта не успеваю, а эти женятся, разводятся, сходятся, расходятся…

Артём усмехнулся, а Настя продолжала хлопать ресницами. Но по тону сестры поняла, что та со временем примет. Как и все примут. Когда они шли обратно, она позволила на пару секунд Артёму сжать свою руку.

— Я все понимаю. Что сейчас не время. И завтра будет не время, — Артём наклонился к ее уху. — Только не целуйтесь при мне, я не выдержу.

— Тогда уезжай.

— Ну уж нет. Я еще и с вами ночевать домой поеду, если другое какое шаманство не придумаю.

— Какое еще шаманство?

— Темное. Ну и, само собой, мистическое.

— Когда ты уже повзрослеешь?

Прогнозы врача были оптимистичные, но отца оставят пока в реанимации, чтобы понаблюдать. Поэтому до завтра к нему нельзя, однако он просил передать им привет. Викуля, которая долго держалась, только на этих словах и разревелась. Все брели к выходу, уже спокойно улыбаясь и разговаривая гораздо громче.

— Дорогая, — обратился Сеня к Насте, — ничего если я с утра в область уеду? Но могу и попытаться отменить командировку. Правда, ночь уже…

— Да нет, поезжай. А я до обеда отсыпаться буду, в школу завтра не надо. Потом к отцу.

— Мне уже в четыре утра выходить, только и успею вещи собрать.

Настя спиной чувствовала, как Артём позади беззвучно смеется. Лучше б поесть чего нашаманил.

* * *

Он позвонил ей в пять:

— Когда он вернется?

— Так ночью, — Настя не могла окончательно проснуться. — Артём, я же почти не спала!

— То есть у нас весь день? Я вообще не спал! — он смеялся. — Настя, я в машине, выходи быстрее. Поедем куда-нибудь, а к вечеру в больницу к отцу, если его в кардиологию переведут. Я с Катюшей договорился — она позвонит, если какие новости будут.

— С Катюшей?!

— Чему ты удивляешься? Я умею быть коммуникабельным, если нужно. Я же твоих вчера домой отвозил. И знаешь, Викуля тоже догадалась — улыбалась странно, а глаза круглые, как тарелки. Только мама твоя так переволновалась, что ничего вокруг не видела. А я-то надеялся, что мы период оплеух сразу переживем… Настя, ты там собираешься?

— Не очень. Артём, давай держать себя руках?

— Так и я о том же! Я тебя буду держать в руках, а ты меня. В общем, если через пять минут не выйдешь, я к тебе поднимусь. Будем с тобой брачное ложе осквернять, я только за.

— Артём!

— Четыре минуты.

Настя летала по квартире и беспричинно смеялась, будто окончательно умом тронулась. Уже в дверях развернулась и оставила на тумбе кольцо. С этого и начались самые безумные десять часов за всю ее прожитую жизнь.

Они поехали за город и остановились в круглосуточной придорожной забегаловке, чтобы перекусить. И пьянели еще сильнее оттого, что на людях могут бесконечно прикасаться друг к другу, ловя только понимающие улыбки, но не осуждение. Даже стало жаль, что в такую рань на них смотрели только работники да хмурые дальнобойщики.

— Молодежь, вам кофе еще подлить? — подплыла к ним улыбчивая женщина.

— Подлить, подлить! В жизни такого вкусного кофе не пил. Что за зерна?

Та растерялась:

— Так… растворимый, в пакетиках. Три в одном.

— Идеально! Надо домой закупить оптом, да, Настя? Мы же найдем дома место для оптовой партии кофе в пакетиках?

Настя понимала, что он шутит, но… и сама ни разу не пила кофе вкуснее. Женщина посмотрела и на нее, улыбнулась еще шире:

— Вы только не тяните — женитесь быстрее. И не тратьте время на пустяки. Детишки у вас красивые будут!

Настя при слове «детишки» немного напряглась, но тут же обо всем забыла, когда Артём заявил:

— Так мы и не тянем! В мае свадьба.

— О, так совсем скоро уже! Только… — женщина нахмурилась, — в мае же нельзя! А то всю жизнь маяться будете!

— А это плохо? — засомневался Артём. — Настя, в мае нельзя! Перенесем на апрель?

— Вот он у тебя шебутной! С таким в любом случае намаешься, — расхохоталась женщина и направилась к столику, где разместились хмурые дальнобойщики.

Счастливый от такого грандиозного комплимента Артём оставил хорошие чаевые. Но в этих краях буржуйские привычки еще не прижились, и женщина выскочила за ними на улицу — мол, деньги забыли. Артём с Настей только помахали ей.

Они отправились на дачу Александра Алексеевича, чтобы природой полюбоваться. Природа их не сильно впечатлила. Или не было там никакой природы? Они даже кровать на ощупь искали, а уж остального вообще не замечали. А когда нашли, там надолго и остались. Настя упивалась счастьем, которое выхлестывалось с тихой дремоты на несколько минут до нового буйства, а потом обратно. И даже не стеснялась своей наготы, пока Артём не стеснялся ее разглядывать.

— Что, теперь я стала красивая? — она дразнила его, не давая поцеловать.

— В смысле, «стала»?

— Ну ведь ты говорил, что на «Мисс Вселенную» меня бы не послал!

— Правильно говорил.

— Потому что некрасивая? — Настя прищурилась.

— Потому что не послал бы!

И очередное буйство. В пропасть достаточно сорваться один раз — а потом лети себе, наслаждайся, всё равно уже ничего не поделаешь.

— Мы сразу будем жить вместе. Вот только решай — квартиру снимать или в доме отца?

— Нет, Артём, я поживу у мамы. Хотя бы до развода. Ей как раз хватит этого времени, чтобы полностью высказаться.

— Это слишком долго. Но я что-нибудь нашаманю. А потом? Спрошу иначе — поближе к Веронике или подальше от любопытных детских глаз?

Поближе к Веронике, конечно. Настя бы уверенно выбрала этот вариант, если бы не предвидела неловкость, которая обязательно возникнет, если однажды она придет в этот дом с Артёмом. Он будто мысли ее прочитал: