Casual 2. Пляска головой и ногами - Оксана Робски

Спасибо, – кивнула Катя. – И не сомневайся: яотдам. Я что-нибудь придумаю… в крайнем случае, брошу его на фиг… – прошепталаона и кивнула в сторону стриптизера. Он сидел у окна и перебирал журналы,выбрасывая те, которые Катя, видимо, уже посмотрела. – И зароманю скаким-нибудь олигархом!

Я улыбнулась.

Она качнула своим гипсом.

– А что? Извращенцев полна – Катя хитро подмигнула.

Я обняла ее.

– Все будет хорошо. Ты, главное, выздоравливай. Авыглядишь и так отлично.

– Я тут похудела! – подхватила моя подруга.

– Заметно, – сказала я серьезно. – Дажеочень.

Стриптизер довольно улыбнулся себе под нос. Незаметно бросилна меня одобрительный взгляд.

– Ну, ладно, ребята. Я вас целую! – попрощаласья. – Слушайтесь врачей.

Почему-то хотелось говорить им «вы», обращаться сразу к нимобоим.

Как обычно перед Новым годом, на улице почти совсем растаялснег.

Машины месили грязь, люди сновали по улицам в суетливойпредпраздничной кутерьме.

Солнце ослепило день. И сумерки, как марлевая повязка,накрыли землю.

Я включила фары.

Можно, конечно, поехать домой. Но можно поехать и к Александру.Если он позвонит.

Утром, когда я уходила, он сказал: «Набери мой номер, когдаосвободишься».

Я освободилась. Вернее, я специально не занимаю себя.

Я говорю журналистам: «Ее нет», а они нагло утверждают втрубку, что узнают мой голос.

Заехала в «GQ».

Знакомых почти никого нет.

Александр не звонит. Может, ждет, когда я позвоню?

Потяну еще немного. Позвоню через час, если он сам необъявится.

За столом слева от пианино большая компания. Один извладельцев ресторана – Александр Соркин.

Сажусь к ним.

Справа от меня – девушка. Ляля. Я ее везде вижу, но лично незнакома. Тусовщица. Мы весело болтаем.

Позвонил мой издатель.

– Это правда? – спросил он с укором.

– Что именно? – интересуюсь я.

– Ты не подписываешь договор со мной?

Ляля кладет мне в тарелку пару димсимов.

Я качаю головой: не хочу.

– Дай денег, подпишу.

– Это нечестно.

– Честно. Мне деньги нужны.

– Мы их заработаем. Вместе.

– Слушай, я вообще не знаю, смогу ли я написать ещепять книжек.

– Напиши пока только одну. Помнишь, я тебе говорил?Детская проституция, все такое, очень легко.

– Не легко.

– Не легко? Почему? – Он как будто действительноудивлялся.

– Не знаю. Не могу я.

– А ты пробовала?

– Я даже пробовать не хочу.

– А зря.

Я заказала воды.

– Может, фруктиков? – предложил Соркин.

А может, Соркин и есть маньяк? Например. Надо задать емупровокационный вопрос. «Соркин, ты – маньяк?»

– А у тебя в детском садике что было на ящикенарисовано? – интересуюсь я, как будто бы между делом.

– Земляничка! – не моргнув глазом, отвечаетСоркин.

– А меня мама не отдавала в эти ужасные детскиесады, – сказала Ляля. И я думаю о том, что она маньяком точно быть неможет.

Александр позвонил и пригласил меня к себе.

– На ужин? – уточнила я. – Что-нибудь из«Рублевской кухни»?

– Разберемся, – ответил он. – И постарайсяпобыстрей: я соскучился.

Я сказала Ляле, что мы обязательно будем дружить, и уехала,не допив воду.

За мной каждый раз надо ухаживать. Долго, трепетно, и какбудто впервые.

Свидания, которые прямо на пороге начинаются с секса, –это не мой casual. Если, конечно, я не устраиваю продуманную PR-акцию.

В этот раз я ее устроила.

Представляя себя Николь Кидман в фильме Стенли Кубрика. Ибыла возбуждающая интрига в том, что к стене меня прижал не Том Круз.

А потом мы лежали на полу. В обнимку, свернувшись калачиком.В прихожей. Голые.

Слышно было, как соседи возвращаются домой. Хлопали двери.Топали сапоги охранников. Звонили мобильные телефоны. Наши. Мы не отвечали.

Особенно разрывался Регинин. Такое впечатление, что кто-тоустроил конкурс для журналистов. Тот, кто дозвонится первым, – получиткофеварку и два пригласительных на премьеру Тарантино.

– Ты собираешься меня кормить? – интересуюсь я.

– Собираюсь, собираюсь.

– Правда? Ты такой четкий! Что-нибудь изысканное?

– Ты как Брэд Питт.

– В каком смысле? В смысле твоих сексуальныхпристрастий?

– Не только. – Мы оба захихикали. – Тыникогда не замечала, что Брэд Питт в каждом фильме обязательно ест? Это егофишка. И твоя: ты удивительно прожорлива.

– У нас, у звезд, хороший аппетит! – пошутила я итут же смутилась.

Он ведь тоже звезда. Только бывшая…

– А ты, кстати, когда на телевидении работал…

– Я худел.

– А! Хотел быть красивым?

– Красивым я был. А хотел быть – худым.

– Больше не хочешь? – Я повернулась к нему лицом.До этого он дышал мне в затылок, а я разглядывала стальную ручку входной двери.

– Больше не хочу.

,– Почему? Он улыбнулся.

– А зачем? Меня и так девушки любят.

– А профессиональные амбиции? – не унималась я.

– Неблагодарное это дело.

– А тебе надо, чтобы тебя обязательно благодарили?

– Наверное, всем надо. Тебе разве нет?

– Не знаю. Это просто бонус такой – признание,известность. А так-то я все делаю для себя. То, что я хочу. И что мне надо.

– Ты говорила, что тебе надо есть.

– Нет. Я говорила, что мне надо много есть – и вкусно.

На ужин был омар по-каталонски. Правду говорят, что лучшиеповара – мужчины.

Я уехала очень рано.

На съемку к Андрею Малахову.

Не знаю, ради чего еще я решила бы проснуться в такую рань.Чтобы попасть на Луну. На Мальдивы. На свадьбу. Все.

Говорили об армии.