Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов

Так, планом первой игры предусматривалось, что «восточные» (войска Красной Армии), сдержав натиск противника, при нанесении ответного удара сразу же на границе должны были преодолевать предполье и укрепленные полосы врага. Однако на новой государственной границе, возникшей после присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии, таких укреплений советские войска встретить не могли. Следовало бы также творчески отработать вопросы прикрытия новой госграницы с учетом того, что по ее другую сторону стоят боеспособные немецкие войска в той возможной группировке, которая создавалась для ведения начальных операций войны[151].

Таким образом, созданная на играх обстановка не давала реального представления о характере боевых действий в начальный период войны, за что свою долю ответственности должен нести руководитель разработки планов проведения игр генерал Ватутин. В то же время этот пример показывает, насколько сложно и противоречиво шел процесс освоения советской военной мыслью опыта начавшейся Второй мировой войны, и отражает уровень оперативно-стратегического мышления на тот период не только у Николая Федоровича, еще год назад бывшего начальником штаба округа, но и у всего высшего руководства Наркомата обороны и Генштаба.

Последняя корректировка оперативного плана была проведена в мае — начале июня 1941 г. Проект документа подготовил, как и прежде, заместитель начальника Оперативного управления Василевский, а затем его скорректировал Ватутин. Уточненный вариант плана под названием «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» был составлен по состоянию на 15 мая 1941 г.[152] Он был обсужден 24 мая на совершенно секретном совещании у Сталина, в числе 21 участника которого был и Ватутин.

Уже в наши дни вокруг этого документа разгорелись нешуточные дебаты, и все из-за абзаца (но какого!), содержавшего предложение «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск»[153]. По мнению некоторых исследователей, именно эти «Соображения...» неопровержимо свидетельствуют о планах советского руководства по нанесению упреждающего удара по фашистской Германии. Не вступая в полемику с участниками дискуссии, отметим не гипотетический, а практический результат обсуждения этого документа.

А он заключался в следующем: непосредственно в канун фашистской агрессии окончательно победила точка зрения Сталина и его ближайшего окружения, что основной удар немцы нанесут на Украине. По указанию генерального секретаря ЦК ВКП(б) и главы правительства, в состав КОВО (будущего Юго-Западного фронта) выделялись дополнительные силы, после чего на его долю пришлось около 50 % дивизий всех западных приграничных округов (фронтов). 13 июня 1941 г. Николай Федорович доложил Сталину последний расклад сил и средств Красной Армии и вермахта.

21 июня 1941 г. Ватутин находился рядом с наркомом обороны и начальником Генштаба. Когда вечером того дня стало известно о перебежчике — немецком фельдфебеле, сообщившем о полученном немецкими войсками приказе утром 22 июня пересечь советскую границу, Тимошенко и Жуков были вызваны к Сталину. Нарком предложил немедленно дать директиву о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность. Однако предложенный вариант директивы Сталина не удовлетворил, ибо вождь счел, что его реализация может спровоцировать войну.

«Не теряя времени, — вспоминал маршал Жуков, — мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома». Командованию приграничных округов предписывалось в течение ночи на 22 июня скрытно занять войсками огневые точки укрепленных районов на госгранице; перед рассветом рассредоточить по полевым аэродромам и замаскировать всю авиацию; все части привести в боевую готовность, рассредоточив и замаскировав войска; привести в боевую готовность противовоздушную оборону страны. Особо подчеркивалось: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»[154].

С этой директивой Ватутин немедленно выехал в Генштаб для направления ее в военные округа. Передача была закончена в 00 часов 30 минут 22 июня 1941 г. К сожалению, время для осуществления намеченных в директиве мероприятий было безвозвратно упущено. К тому же к моменту нападения шифротелеграмма не дошла даже до некоторых командующих армиями.

Запоздалая и недостаточно решительная реакция Сталина на грозную опасность способствовала захвату противником стратегической инициативы. В первые же дни войны ситуация усугубилась еще больше, поскольку вождь, не понимая тогда действительной роли Генерального штаба, разослал его руководителей в войска, на помощь командованию фронтами: генерала Жукова — на Украину, маршала Шапошникова — в Минск, генерала Ватутина, с 23 июня включенного в число постоянных советников Ставки Главного Командования (впоследствии — Верховного Главнокомандования) — на северо-западное направление. «Сталину было доложено, — писал позднее Жуков, — что этого делать нельзя, так как подобная практика может привести к дезорганизации руководства войсками. Но от него последовал ответ: "Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас"»[155].

В ночь на 30 июня 1941 г. Ватутин с группой генералов выехал на Северо-Западный фронт. Штаб фронта он нашел в лесу южнее Пскова. На месте убедился, что положение даже более тяжелое, нежели это виделось из Москвы. Начальник штаба генерал-майор П.С. Клёнов не знал, каково состояние и расположение армий фронта. Ему даже было неизвестно, где находится командующий генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. Стало ясно, что штаб утратил управление подчиненными войсками.

После доклада в Ставку Ватутин получил указание вступить в должность начальника штаба фронта, а до прибытия нового командующего генерал-майора П.П. Собенникова — исполнять его обязанности. Такой оборот дела был неожиданным, но в тупик Ватутина не поставил. Николай Федорович сумел наладить надежную связь с соединениями и объединениями фронта, установить их дислокацию и боеспособность и, как результат, взять управление ими в свои руки. Да, войска продолжали отходить, но уже более организованно, время от времени переходя в контратаки.

Так, Ватутин разработал план операции, в соответствии с которым наши войска смогли нанести контрудар по 56-му танковому корпусу немцев, сорвав попытку их прорыва к Новгороду. Вражеский корпус несколько дней находился в окружении под Сольцами, прежде чем ему удалось вырваться. Советские солдаты захватили в неприятельском обозе секретное наставление по применению химических минометов, после чего командованию корпуса пришлось давать объяснения начальству[156]. Это было первое противоборство Ватутина с одним из наиболее талантливых немецких военачальников будущим фельдмаршалом Э. Манштейном, но, как оказалось, далеко не последнее.