Звездный час адвоката - Наталья Борохова

«Наконец-то этот выскочка нащупал золотую жилу», – хмыкнул про себя психолог, но внешне насмешку не показал.

– Я провел необходимые тесты, общаясь с госпожой Данилевской еще в ходе расследования, и пришел к выводу, что в реальной жизни писательница очень близка к своему выдуманному персонажу. Судите сами… Главная героиня романа, некая скалолазка Ольга, существовала в реальности и была близкой подругой испытуемой. Как мне удалось установить, госпожа Крапивина была особой решительной, не склонной к самокопанию, то есть полным антиподом Данилевской. Так что в этом смысле она обрисовывает поведение Ольги на скале вполне натурально. Помните? Та сидит, как горная птица, на самом обрыве, демонстрируя своей прямой спиной полное презрение к своей бывшей подруге? Что же делает это наше таинственное Я? Ее (а это женщина, как вы это уже поняли) раздирают противоречия. С одной стороны, уязвленное самолюбие и ревность, с другой стороны – немое восхищение поведением противницы и безотчетный страх. Видно, что наш литературный аноним удручен длительным противостоянием со своей подругой-соперницей. Помните? «Ольга всегда была сильнее меня. Она презирала мою слабость…» Очень похоже на реальность. Крапивина заставила Данилевскую возненавидеть в себе эту слабость. Как вы понимаете, это опасно! Преодолеть в себе этот недостаток под силу немногим, но ведь зато появляется соблазн устранить того, кто является источником раздражения, кто день за днем, год за годом взращивал этот проклятый комплекс…

Кропоцкий сделал паузу и посмотрел на прокурора. Понятно, что у того на языке давно уже вертится один-единственный вопрос: «Так способна ли была Данилевская сбросить со скалы свою подругу?» – но задать его мешали правила проведения допроса. Он, безусловно, нарвался бы на протест защитника, который был бы поддержан судьей. Поэтому государственному обвинителю ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать, когда треклятый психолог (в его лице) сам подведет повествование к искомому выводу. Но Кропоцкому не хотелось торопиться.

– Данилевскую, так же как и ее литературного анонима, влекут тайны жизни и смерти. Как она говорит, «зыбкость границ между двумя мирами». Она сама часто употребляет такие выражения, как «могильный холод», «мир смерти завораживает», «искушает поднять завесу над главной загадкой жизни». Помните, как пристально наблюдает героиня за камушком, падающим в бездну? Все падает вниз. Анонима искушает легкая развязка клубка давних противоречий. Толчок в спину, и дело сделано…

– Но зачем было Данилевской выносить собственные мысли на бумагу? – спросил прокурор. – Какая в этом была необходимость?

– Данилевская была слишком слаба и нерешительна, чтобы выказать свое недовольство словами и поступками Крапивиной. Она мстила Ольге на бумаге, смакуя собственную ненависть, упиваясь ей. Вы видите, как искусно оттягивает она момент гибели подруги? Не просто толчок в спину, а длительная прелюдия, перемежаемая описанием прямой гордой спины, могильного холода, пронизывающего до костей, и прочего, без чего читатель вполне обошелся бы, а вот писательница – нет.

– Так вы полагаете, что ненависть Данилевской по отношению к Крапивиной имела место быть? – уточнил прокурор.

– Разумеется. Впрочем, здесь нет моей догадки. Все, что было возможно, Данилевская написала сама. Собственной рукой.

…Дубровская знала, какое разрушающее воздействие для защиты оказывают заключения, подобные данному в судебном заседании психологом Кропоцким. Выступив знатоком человеческих душ, он плавно подвел суд к утвердительному решению вопроса о виновности подсудимой. Теперь Данилевской могло помочь только чудо – или же она сама, адвокат Дубровская.

Елизавете показалось, что она сумела уловить едва заметную натянутость в допросе «государственный обвинитель – эксперт». Прокурор не понял, что слабым местом Кропоцкого было его непомерное тщеславие, и попробовал говорить с ним с позиции силы и авторитета. Дубровская не собиралась повторять его ошибку и попыталась предстать перед «столпом современной психологии» в образе внимательной ученицы.

– Скажите, существует ли прием, который на языке психологии называется «бумаготерапия»? – спросила Елизавета и по озадаченному выражению лица Кропоцкого поняла, что с термином она, похоже, не угадала. – Ну, вам, как признанному специалисту в области психологии, конечно, известно, как это правильно называется… Это когда пациенту предлагается записать на бумаге все свои мысли и переживания, прочитать получившийся опус и затем разорвать его на куски, сжечь, выбросить…

Щеки психолога немного порозовели – верный знак того, что легкая лесть Дубровской пришлась ему по вкусу. Он даже передумал высмеивать адвоката. Милая девочка, по всему видно, так зачем отвечать ей грубостью?

– А-а! – снисходительно заметил он. – Кстати, это очень неплохой, действенный прием, который может использовать любой человек, даже не обращаясь специально к психологу.

– Для чего или для кого вы порекомендовали бы такой прием?

– Для чего? Для освобождения от негативных эмоций, конечно. Для того, чтобы избавиться от стресса, разобраться в себе. Когда вы пишете, мысли в вашей голове текут ровно. Подбирая словесное отражение ваших негативных эмоций, вы упорядочиваете ваш мыслительный процесс и даже иногда находите выход из сложнейшей жизненной ситуации. Когда вы рвете исписанные листы, поджигаете их, вы, образно говоря, уничтожаете проблему. То, что мучило вас, корчится в ваших руках, превращаясь в жалкие обрывки или пепел, и вы освобождаетесь, обновляетесь для того, чтобы жить дальше.

– Значит, вся дурная энергия, весь негатив уходит в бумагу? – спросила Дубровская, подобно старательной ученице, конспектирующей в блокноте бесценные мысли своего учителя.

Кропоцкому нравилась обстоятельность защитника.

– Ну, можно сказать и так.

– Таким образом, человеку уже нет нужды выплескивать свои эмоции на окружающих, идти на открытый конфликт, мстить кому-нибудь, говорить грубости, драться?

– Помилуйте, нет, конечно! Все то, что вы образно назвали «бумаготерапией», и создано для того, чтобы ограничить выход «черной энергии» на окружающих. Весь негатив впитывает бумага, а человек предстает перед окружающими с ясным взглядом и чистыми помыслами.

– Можно ли рассматривать творчество Данилевской, вернее, те страницы, которые посвящены гибели скалолазки, как своего рода «бумаготерапию»? Писательница пыталась избавиться от дурных мыслей при помощи своего романа, чтобы разрешить внутренний конфликт и не ссориться с подругой.

– Вполне вероятно.

– Есть ли, на ваш взгляд, резон – вначале уничтожать подругу на страницах книги, а затем убивать ее буквально?

– Протест, Ваша честь! – вскочил прокурор. – Защитник пытается склонить специалиста в сторону предположительных выводов.

Кропоцкий сверкнул глазами. Нет, этот обвинитель определенно смазывал эффект от его выступления. Адвокат в этом смысле нравилась ему куда больше.

– Протест удовлетворяется. Защитник и сам наверняка понимает, почему, – стукнул молоточком судья. – Сформулируйте вопрос иначе.