Фабрика гроз - Эльвира Барякина

* * *

В кают-компании был накрыт шикарный стол, вокруг которого собрались гости. Сам Пименов — огромный дородный дядька с наголо бритой головой и короткой бородкой — чем-то неуловимым напоминал волжского купца первой гильдии. Рядом с ним сидела Снежана — высокая, некрасивая девица с неудачным макияжем на хмуром личике. Щеглицкая пояснила, что она личный референт Пименова.

Напротив, развалившись в кресле, помещался маленький, до нельзя румяный молодой человек — похожий на какую-то пряничную игрушку: кругленький, сладенький и весь какой-то ненастоящий, что ли… Кристине его представили как Вайпенгольда. Он много говорил, строил рожи, размахивал руками и, вероятно, думал, что он всех здесь очень смешит. Снежана укоризненно на него смотрела, а Пименов прямо повелевал ему «заткнуться раз и навсегда». Вайпенгольд кивал, прижимал руки ко рту, но через пять минут забывал о своем обещании, и все начиналось сначала.

«Что-то среднее между шутом и мальчиком для битья», — определила для себя Кристина.

Шестым в компании был Сергей Караваев — хорошо сложенный брюнет лет тридцати с небольшим. Его можно было бы назвать красивым, если бы не выражение усталой брезгливости на лице.

— Это зять Стольникова, — шепнула между делом Щеглицкая.

Она чувствовала себя здесь в своей тарелке: слегка кокетничала со всеми мужчинами, улыбалась, подкладывала им в тарелки салаты… Караваев прямо-таки облизывал ее взглядом, когда она наклонялась к нему через стол.

Снежана, казалось, ощущала сильнейший дискомфорт от присутствия Щеглицкой. Впрочем, такие, как она, ненавидят всех женщин, которые хоть чуть-чуть отличаются от сельхозинструмента. Насколько Щеглицкая была естественна в каждом повороте своей хорошенькой головки, настолько Снежана была какой-то корявой: и смеялась-то невпопад, и старалась умничать, когда надо было смеяться, и зачем-то постоянно демонстрировала, насколько она устала от Вайпенгольда. Было видно, что она из кожи вон лезет, чтобы произвести впечатление на Пименова и Караваева. Впрочем, совершенно безуспешно. И если последний не отводил взгляда от Щеглицкой, то Пименова явно заинтересовала Кристина.

Он представился ей как Боря. Хорошее, уверенное рукопожатие, редкие остроумные шуточки, и какое-то величественное чувство собственного достоинства заставляли уважать его буквально с первого взгляда. Пименов был лидер, вожак, хозяин… Таким подчиняются просто потому, что так должно быть.

Разговор крутился вокруг «Девочки»: за сколько она была куплена, во сколько обошелся ремонт, и сколько могут стоить аналогичные корабли. Причем спорили в основном Караваев, Снежана и Вайпенгольд. Сам Боря молчал и степенно поглядывал на присутствующих сквозь свои золотые очки.

Кристина тоже молчала, стараясь не пропустить ни слова. Вдруг, ей все-таки удастся узнать что-либо полезное?

— Жаль, что твою передачу прикрыли, — сказал вдруг Пименов. — Я тебя изредка смотрел. У тебя получалось.

Резко побледнев, Кристина повернулась к нему. Черт! Все-таки он узнал ее! Но тогда известно ли ему, что она работает на Синего? Если да, то… Ох, об этом лучше было не думать!

— А, переживу! — произнесла она, всеми силами пытаясь скрыть свое смущение.

Лукаво поглядывая на нее, Пименов открыл новую бутылку водки.

— Значит, не отчаиваешься в трудную минуту? Похвально, похвально… Ну что ж, девчонки, выпьем за вашу красоту!

Боря и сам пил много, и другим подливал. Но с течением времени он ни капли не пьянел, только лицо его становилось все краснее и краснее. Кристина и так растягивала, как могла, содержимое своей рюмки, но Пименов то и дело вскрывал новую бутылку и настойчиво требовал, чтобы все попробовали ее содержимое. И как прикажете ему отказывать?

— Ты заметила, что Снежана ревнует Борю к тебе? — мурлыкнула Щеглицкая, возникнув за плечом у Кристины.

— Мне наплевать, кто к кому ревнует! — прошипела она. — Ты же мне обещала, что Пименов меня не узнает!

Щеглицкая оглянулась на Пименова.

— Так он в курсе, что у тебя была своя передача?! Странно…

Видимо, этой дурилке даже в голову не приходило, что все это мероприятие могло быть опасным. Причем для них обоих.

«Пименов позвал ее с собой гулять, а она наверняка брякнула ему обо мне, вот он и загорелся желанием напакостить Синему, — с тоской подумала Кристина. — Ему же доложили, что Синий весьма трепетно ко мне относится».

Она буквально чувствовала, что Боря не сводит с нее глаз. Что ему надо? Он изучает ее или же… Ох, нужно было быть совершенной идиоткой, чтобы пойти на поводу у Щеглицкой! И главное, Кристина даже не посоветовалась с Синим!

— Борь, ты все-таки ответь мне! — вдруг пьяно заорал Караваев. — Ты берешь у моего тестя деньги, а результатов что-то не видно! Читал я рейтинги! Что бы ты там ни говорил, мы все равно отстаем от Хоботова!

Караваев был уже совсем готовенький. Его светло-голубые глаза налились кровью, широкие плечи ссутулились, речь стала невнятной.

Пименов бросил на него недовольный взгляд.

— Пойдем выйдем, — сказал он, приподнимая того за локоть.

Караваев дернулся.

— Не хочу я никуда идти!

Боря легко поставил его на ноги.

— Пойдем покурим! Снежан, разберись с вещами в моей каюте! А Сашка побудет с девочками.

— Ни за что! — запротестовал Вайпенгольд. — Я пúсать хочу!

* * *

— Ну Караваев и придурок! — презрительно фыркнула Щеглицкая, когда они с Кристиной остались вдвоем. — Напился до поросячьего визга!

Кристина не ответила. Острая неприязнь к Щеглицкой вновь овладела ей. Но той было наплевать на такие мелочи. Она была пьяна, и ее занимали лишь собственные мысли.

— Караваев только выпендривается, что он такой необыкновенный, сообщила Щеглицкая. — Типа раз в Афгане был, значит, герой. Знаем мы его героизм! Всю армию проработал в столовке: баки с отбросами на помойку выносил. Правда, он тебе этого никогда не расскажет. По его словам — он первый ветеран войны и труда, всех моджахедов собственноручно победил.

— Какие у тебя обширные познания в его биографии! — усмехнулась Кристина.

— Ну так! Чтобы познакомиться с ним, мне, знаешь, сколько материалов пришлось поднимать! Так что я теперь ходячая энциклопедия по Караваеву. Собственно, через него я и добралась до Борьки. Круто, да?

— Просто замечательно!

Конечно же, Щеглицкая была целеустремленна, хладнокровна и умна (в пределах двадцатилетнего возраста, разумеется), хороша собой… Но с другой стороны, она была на редкость цинична и совершенно не признавала никаких моральных норм… Да и вообще в ее присутствии любая мораль казалась какой-то смешной и глубоко устаревшей.

«Вот Щеглицкая никогда не стала бы страдать по Иву так, как я, — с горечью подумала Кристина. — Зато она запросто может переспать хоть с десятком Караваевых, лишь бы только достичь своей цели».