Золотой дождь - Джон Гришэм

— Через минуту вернусь, — говорит Дот, словнодевочка на побегушках, так она беспокоится о своем сыне. Она медленно идет повыложенному кирпичом внутреннему дворику к сорнякам. Пара кошек, лежащих накапоте, видя ее приближение, ныряет под машину.

— Несколько месяцев назад, — говорит Донни Рейи делает долгую паузу, он дышит с трудом, и голова у него слегка трясется, —несколько месяцев назад нам нужно было получить его подпись для нотариуса, а онне захотел выходить из машины. Мать нашла женщину-нотариуса, котораясогласилась за двадцать долларов приехать на дом, но, когда она прибыла, отецпо-прежнему не захотел выходить из машины. Так что мать и нотариус сами пошлитуда, через сорняки. Вы видите ту большую рыжую кошку на крыше автомобиля?

— Да.

— Мы зовем ее Царапкой. Она как бы сторожеваякошка.

В общем, когда нотариус протянула руку вокошко, чтобы взять документы у Бадди, который, конечно, был выпивши и едвапонимал, что делает, Царапка набросилась на нотариуса. Нам это обошлось вшестьдесят долларов, пришлось вызывать врача. И купить новую пару колготок. Вамуже приходилось видеть больного с острой лейкемией?

— Нет, до сих пор не приходилось.

— Я вешу сто десять фунтов. А одиннадцатьмесяцев назад во мне было сто шестьдесят. Диагноз поставили, когда оставаласьмасса времени для лечения, мне повезло, что у меня есть идентичный близнец иего костный мозг мне подходит. Пересадка костного мозга могла бы меня спасти,но нам она не по карману. У нас была страховка, но вы уже знаете все, чтослучилось. Знаете, не так ли?

— Да, я детально ознакомился с вашим делом,Донни Рей.

— Хорошо, — вздыхает он с облегчением.

Мы смотрим, как Дот сгоняет оставшихся кошек.Царапка, взобравшись на крышу машины, притворяется, что спит.

Ей Дот Блейк совершенно ни к чему. Дверцыоткрыты, и Дот протягивает контракт внутрь. И мы слышим ее проникновенныйголос.

— Я знаю, вы их считаете сумасшедшими, —говорит Донни Рей, словно читая мои мысли. — Но они хорошие люди, которымпришлось пережить немало напастей, проявите терпение.

— Да нет, они славные.

— Я уже на восемьдесят процентов в могиле, воттак. На восемьдесят. Если бы, черт возьми, мне пересадили костный мозг хотя быполгода назад, тогда было бы девяносто процентов за то, что я вылечусь.Девяносто процентов. Смешно, что врачи используют цифры, когда говорят, будеммы жить или умрем. А теперь уже слишком поздно. — Он внезапно ловит ртомвоздух, словно задыхаясь, сжимает кулаки и содрогается с ног до головы. Еголицо чуть-чуть розовеет от отчаянных попыток дышать. Он бьет себя кулаком вгрудь, и я боюсь, что он сделает в ней глубокую вмятину.

Наконец ему удается вдохнуть полной грудью, ион издает быстрые хрипящие звуки. Именно в этот момент я начинаю ненавидетьстраховую компанию «Прекрасный дар жизни».

Мне больше не стыдно смотреть на него. Он мойклиент, и он рассчитывает на меня и мою помощь. И я взвалю бремя всех егонемощей на себя.

Дыхание Донни Рея выравнивается, насколько этовозможно. Глаза у него покраснели и увлажнились. Не знаю, плачет ли он или этоследствие припадка.

— Извините, — шепчет он.

Царапка шипит так, что и нам слышно. Мы видим,как она, распластавшись, взлетает в воздухе и приземляется в сорняках.Очевидно, сторожевая кошка проявила чересчур большой интерес к моему договору,и Дот ей как следует выдала.

Дот говорит что-то очень нехорошее мужу,который еще ниже ссутуливается над рулем. Она просовывает руку, выхватываетдокумент и затем бежит что есть силы обратно, а кошки пускаются врассыпную вовсех направлениях.

— На восемьдесят процентов уже в гробу,каково? — хрипит Донни Рей. — Так что я недолго протяну. Но что бы вы нивыиграли по этому делу, пожалуйста, присмотрите, чтобы со стариками обошлись посправедливости. У них была тяжелая жизнь.

Я так тронут, что не в силах сказать ни слова.

Дот открывает дверь и бросает контракт настол. Первая страница слегка надорвана внизу, а на второй видно грязное пятно.Надеюсь, это не от кошачьей лапы.

— Вот, — говорит она, — миссия выполнена.

Бадди действительно расписался, хотя подписьсовершенно невозможно прочитать.

Я указываю Донни Рею и его матери места дляподписи.

Они расписываются, и документ скрепляетсяпечатью. Мы несколько минут болтаем, и я начинаю посматривать на часы.

Когда я ухожу, Дот сидит рядом с Донни,ласково гладит его руку и убеждает его, что теперь дела пойдут на лад.

Я приготовился сообщить Барри Эксу, что несмогу работать в субботу, так как в доме и во дворе предстоит очень срочнаяработа. И уже хотел предложить, что приду на несколько часов в воскресеньеднем, если нужно. Однако я беспокоился напрасно. Барри собрался уехать науик-энд из города, а так как я больше не посмею проникнуть в офис без егопомощи, то и разговаривать, собственно, не о чем.

По какой-то причине мисс Берди не барабанит вмою дверь до восхода солнца. Вместо этого она предпочитает заняться приведениемв порядок орудий труда прямо под моим окном у двери в гараж. При этом с громкимстуком она роняет вилы и лопаты. Скребет стенки тачки металлическим скребком.Затачивает две затупившиеся мотыги и все время напевает, иногда весьмапронзительно взвизгивая. Сразу же после семи я наконец спускаюсь, и она делаетвид, что удивлена моим появлением.

— Ой, доброе утро, Руди. Как вы?

— Я замечательно, мисс Берди. А вы?

— Чудесно, просто чудесно. Какой великолепныйдень, не правда ли?

День едва начался, еще слишком рано, чтобыоценить его великолепие. Вообще-то говоря, довольно душно для такого часа.Немилосердная жара мемфисского лета не за горами.

Мисс Берди позволяет мне выпить чашкурастворимого кофе и съесть тост, прежде чем приняться бубнить насчет иголок.