Приют святой Люсии для девочек, воспитанных волками - Карен Рассел

Над нами полыхало желто-оранжевое солнце. Тишина стала иной. Я был совсем рядом с Браузером, но больше не слышал ни его глаз, ни его тени. Я глубже натянул шляпу ему на голову.

Воздух вокруг Рэнджи был красноватым, как раскаленный металл. А вокруг Браузера коматозно-белым. Мое молчание испуганно жужжало, как пчела:

«ТЫ ЗДЕСЬ УМРЕШЬ.

НИКТО НЕ ЗНАЕТ, ГДЕ ТЫ.

НАДЕЯТЬСЯ НЕ НА ЧТО».

Я очнулся, увидев, что Рэнджи уходит. Он пересек ложбину, оставленную упавшим самолетом, перевалил через сланцевый гребень, вылизанный ветром, и исчез.

– Рэнджи! Постой!

Мне понадобилось целых пять минут, чтобы догнать Рэнджи, хотя он ушел недалеко. Рэнджи ждал меня по ту сторону гребня.

– Зачем ты…

Вопрос застыл у меня на губах. От Рэнджи трудно было ожидать объяснения. Мы лежали на животе и, тяжело дыша, смотрели в небо, как два солдата в траншеях. Потом он вдруг нарушил молчание. Правда, никакой связной речи не последовало, просто какое-то шипение, будто в высоком стакане пузырится газировка.

– — … – , – сказал он, указывая на небо.

Мы подняли головы. В небе парил вертолет, сверкая на солнце своим пропеллером.

– Мы спасены!

Выглянув из-за гребня, мы с Рэнджи увидели, как вертолет приземлился на ледник. Из кабины, точно языки пламени, выскочили два человека. На белоснежном фоне их жилеты горели ослепительно-красным огнем. Зато лица казались просто серыми дырами. Мужчины выгрузили из вертолета трое носилок и разложили их на снегу. На первые они загрузили Браузера. Один из спасателей насвистывал какую-то веселую мелодию, что не вязалось с происходящим. Каждый звук резал воздух, как нож мясника. Я даже разглядел щель между его передними зубами.

– Помогите!

Я вскочил и выдернул Рэнджи из снега, как тряпичную куклу.

– Мы здесь! – закричал я, махая руками. – Сюда! Мы зде-е-сь!

Пилот продолжал насвистывать, не замечая нас. Я тихо скомандовал:

– Бежим!

– Бежим, – сказал Рэнджи.

Неожиданно я ничком упал в снег. Рэнджи придавил меня коленом, сосредоточив свой вес на моей пояснице. Что-то ударило меня по затылку, и из глаз посыпались искры. Обхватив мои ноги, Рэнджи поволок меня через ледяной овраг. Потеряв возможность двигаться, сознание я не потерял, но был слишком потрясен, чтобы сопротивляться. Рэнджи перебросил меня через сугроб, и мы скрылись из виду. Кругом были бело-голубые горы. Взвизгнув, я попытался вырваться, но Рэнджи держал меня крепко. Вцепившись в меня смертельной медвежьей хваткой, он покатился вниз, увлекая меня за собой. Мы вместе скользили по склону, пока не свалились в ледяную пещеру. Там было сумрачно, и казалось, будто наши щеки сияют голубым лунным светом. Высота давала о себе знать мучительной жаждой, сухой воздух пещеры обжигал горло. Мерцающий свет выхватывал из темноты трещины на ледяных стенах. Даже сидя, я мог достать до холодного потолка. Я потрогал языком холодный свод моего неба.

Вертолет улетел без нас. Он сделал над нами три орлиных круга, и я, к своему удивлению, притаился вместе с Рэнджи в пещере вместо того, чтобы выскочить оттуда и начать вопить и подпрыгивать под его металлическим брюхом. Я вспомнил, как Франц Иосиф давил мне на диафрагму. Сейчас я не мог заставить ее работать. Пуповина, которая связывает панику и звук, была перекручена, и слова не пробивались наружу. Я открыл рот, но оттуда вылетел лишь воздух. Чик! Чик! Ветер резал его, словно ножницами.

Рэнджи зажал уши руками и уткнулся мне в бок. Он снова потерял дар речи. Вертолет превратился в красную точку, еще немного пострекотал и исчез. В горах воцарилась тишина. Я опять мог слышать, как наши тени скребут по стенам пещеры. Свобода, от которой приходишь в ужас.

Заметив, что Рэнджи смотрит на меня, я почувствовал тошноту.

– О чем ты д-д-думал, черт тебя подери? – Зубы у меня стучали. – Тебе что, нравится торчать здесь? Эти люди прилетели, чтобы нас спасти!

Рэнджи закрыл глаза и улыбнулся. Он просто сиял от счастья. Я в ужасе отвернулся.

– Кто знает, когда они пришлют другой вертолет? Может, через несколько часов!

Я жутко разозлился и чуть не врезал ему как следует. Но злость быстро исчезла, и мои кулаки невольно разжались. Я удивленно смотрел на свои ладони, чувствуя себя слабым и ни на что не годным. Тело как бы подсказывало мне, что с Рэнджи лучше не связываться. Ведь сейчас он единственное человеческое существо на много миль вниз и вверх.

– Рэнджи, что ты делаешь?

Он на четвереньках стал подползать ко мне. В его черных глазах угадывалось какое-то намерение.

– Рэн-джи?

Мой голос дрогнул, как веревка, туго натянутая между двумя страхами. Он звучал так, будто на ней балансировал маленький коварный демон.

– Хватит, Рэнджи! – заметно нервничая, произнес я. – Давай вернемся на склон. Ты что, не желаешь отсюда выбираться? Разве тебе не хочется домой?

Рэнджи приложил палец к губам. Быстро задышав, он протянул ко мне руку и выключил передатчик. Не успел я сообразить, что происходит, как Рэнджи сорвал его с моей шеи и с бешеной силой швырнул в синюю утробу расселины. Потом вырубил свой передатчик и стащил с шеи.

– Нет!

Передатчик полетел в узкую трещину во льду.

– О, нет, – о, нет – о, Господи – о, нет… Зачем ты это сделал? Теперь нам конец, придурок…

Я вылез из пещеры и заглянул за край расселины. Все вокруг было расцвечено прекрасными, но негостеприимными красками: холодные ледяные звезды, зеленый межзвездный туман. Это напомнило мне сказки о сиренах, обитающих в глубоких морях и устраивающих подводные метели из своей чешуи. У пиратов есть обычай отмечать крестиком место, где они спрятали сокровище. Но сейчас мне не до красот, фантастические оттенки белого и зеленого меня не интересуют. Единственный цвет, который я хочу видеть, это желтый пластик своего передатчика.

Я опустил руку в трещину, чтобы выудить оттуда передатчик, а вытащил полную пригоршню драгоценностей. Значит, в стихах все было правдой. Мне не терпелось сообщить мистеру Омару, что я ошибался и «Пришествие пиратов» не такое уж вранье и чушь. По крайней мере, стих 4 содержит зерно истины.

Это похищенные сокровища моа: нефрит, речной жемчуг, гребни из китового уса. Расщелина поглотила наши передатчики, но вернула нам старую пиратскую добычу. Я выгреб целую кучу нефрита. Древние святыни моа наши предки переплавили в безликие нефритовые слитки. Там были и монеты, желтые и красноватые. Вероятно, они пролежали здесь более ста лет. На их ледяной поверхности были выбиты портреты предводителей моа. И никого из тех, кого мы прославляем в «Пришествии пиратов». Их пол уже было не определить – на позеленевшей меди были видны лишь высокие воротники, гордые носы и толстые, похожие на спаржу косы. Мужчины и женщины из прошлого, не попавшие в наш гимн. Но я бы предпочел чудо, от которого нам было бы больше пользы.