Тамерлан. Потрясатель вселенной - Гарольд Лэмб

Впадавший временами в безумие король Франции оказал поддержку разумному, но робкому венгерскому королю. Из Нидерландов и Англии приехали добровольцы. Список участников этого крестового похода пестрит перечислением родословных всей Европы. Герцог Савойский, магистр прусских рыцарей Фридрих фон Гогенцоллерн, Великий магистр родосских рыцарей ордена святого Иоанна, курфюрсты, бургграфы, пфальцграфы. Самые сильные войска прибыли из Франции. Среди них были отпрыски родов Бар, Артуа, Сен-Поль, Бургундского, был маршал, адмирал и коннетабль Франции — командовал ими Жан Валуа, граф Неверский.

Около двадцати тысяч рыцарей, их оруженосцев и тяжеловооруженных всадников отправилось на Восток и присоединилось к войску Сигизмунда, численность его теперь составляла около ста тысяч. Судя по всему, в вине и женщинах у них не было недостатка. Рыцари похвалялись, что при таком их множестве, если даже небо упадет на землю, они своими копьями удержат его.

Эти рыцари — французы, англичане, немцы — видимо, смутно представляли, что их ждет. Думали, что турецкий султан — они не знали его имени — собирает против них все исламские государства, в том числе Египет, Персию и Мидию; что он прячется где-то за Константинополем, и единственная их забота — сойтись с ним в бою, пока он не обратился в бегство. После этого они пойдут на Иерусалим.

Осведомленный лучше, Сигизмунд Венгерский заверил их, что «отступления без битвы не будет». И его действительно не было.

Войско неспешно двигалось вниз по Дунаю, к нему присоединились венецианские галеры, поднявшиеся от моря по реке. Дела шли превосходно. Турецкие сторожевые отряды сдались, и крестоносцы перебили многих местных жителей, не сознавая, что перед ними сербы, христиане, или не придавая этому значения. Они расположились лагерем в красивой местности, собираясь осадить Никополь, и тут до них дошла весть, что Баязед приближается с грозным войском.

Рыцари сперва не поверили. Но Сигизмунд убедил их, что это правда. Войско стало строиться в боевой порядок, Сигизмунд — знавший силу турок — убеждал рыцарей отойти назад и предоставить его стойкой пехоте — венграм, валлахам, хорватам — первой встретить удар мусульман.

Это разъярило рыцарей, и когда показались первые всадники Баязеда, спор дошел до ожесточения. Французам и немцам казалось, что Сигизмунд обрекает их на бездействие, дабы присвоить славу победителя. В конце концов Филипп Артуа, коннетабль Франции, воскликнул:

— Венгерский король хочет получить честь победы. Я на это не соглашусь. Мы находимся впереди, первый бой наш. — И приказал поднять свое знамя. — Вперед, во имя Бога и святого Георгия!

Вся знать последовала за ним с отрядами одетых в кольчуги всадников, — перед этим перебив пленных турок и сербов. На их копьях трепетали флажки, щиты были подняты, их кони в тяжелых доспехах, громыхая, перешли на галоп — европейское рыцарство двинулось в атаку. Графы, рыцари, тяжело вооруженные всадники рассеяли первые ряды турок, с трудом поднялись по длинному косогору, изрубили в куски обнаруженных там пеших лучников и перестроились для наступления на появившиеся отряды сипахов.

Они смяли эту легкую турецкую конницу и снова двинулись вперед. То был весьма героический натиск, и он привел к поражению.

Те первые три ряда представляли собой только авангард Баязеда. Достигнув гребня следующего холма, утомленные рыцари оказались перед цветом турецкого войска — шестьюдесятью тысячами янычар в белых тюрбанах и всадников в доспехах, расположенных полукругом. Не идя в контратаку, чтобы избежать потерь, турки начали стрелять по коням христианских рыцарей из луков. Потерявшие лошадей, обремененные тяжелыми доспехами некоторые крестоносцы ожесточенно сражались, другие, пока их лошади были целы, повернули и пустились в бегство.

Но видя, что турки их окружают, а союзники далеко, большинство рыцарей сложило оружие.

Тем временем войско Сигизмунда оставалось нетронутым. Он слегка продвинулся вперед следом за скакавшими во весь опор всадниками, но был не в состоянии оказать им поддержку. Держался он позади из страха, или безрассудная атака рыцарей лишила их возможности получить помощь — нерешенный вопрос, который в то время горячо обсуждался в Европе.

Бегство рыцарей явилось главной причиной поражения. Поток изможденных, окровавленных беглецов, которых преследовали по пятам турки, поколебал мужество пехоты. Одно ее крыло, валахи, в испуге отступило. Венгры Сигизмунда и баварцы курфюрста держались доблестно, однако сам Сигизмунд и его вельможи вскоре поскакали к реке искать спасения на венецианских галерах.

Что до взятых в плен рыцарей, то Баязед не был человеком, способным их пощадить после убийства пленников и понесенных по их вине потерь. Фруассар, французский автор хроники, горестно пишет:

«Затем их всех привели к нему раздетыми до рубашек, он посмотрел на них, потом отвернулся и жестом велел убить всех, их отдали сарацинам, державшим в руках наготове обнаженные сабли, и они были изрублены на куски».

Таким образом турки расправились с десятью тысячами. Советники убедили Баязеда сохранить двадцать четыре знатных рыцаря ради получения выкупа, в их числе были злополучный граф Невер и Бусико. За внука короля Франции и его сотоварищей потребовали двести тысяч золотых. И эта сумма, умеренная на взгляд турецкого султана, потрясла европейских казначеев. В конце концов ее выплатили, и уцелевшие пленники были освобождены. Фруассар пишет, что Баязед обратился к ним с прощальной речью, предлагая собрать новые войска и приготовиться ко второй встрече с ним: «Потому что я умею воевать и готов продолжить завоевания в христианских странах». Эти надменные слова граф Неверский и его сотоварищи прекрасно поняли; впоследствии они думали о них до конца жизни.

Однако лишь доблестный Бусико, ставший маршалом Франции, вернулся для сражения с турками. Так бесславно закончился последний крестовый поход, и скорбь европейских дворов не уступала отчаянию Константинополя, видевшего помощь так близко и теперь считавшего себя обреченным.

Между тем — битва под Никополем произошла в тысяча триста девяносто шестом году — Баязед окружил Константинополь и занялся присоединением Греции к своей империи. Прибытие Бусико с пятьюстами рыцарей и несколькими галерами сразу же ободрило христиан Константинополя.

Следует иметь в виду, что азиатская часть турецких владений была отделена от европейской водой. В то время флоты Венеции и Генуи могли бы нанести удар туркам и, возможно, спасти город. Им требовалось только занять проливы. Но этого они не сделали.

Венеция и Генуя боролись между собой за торговлю с Азией, старались подавить друг друга. Баязед, коварный дипломат, вел переговоры с обеими, обеих соблазнял приманкой азиатской торговли. Они старались превзойти друг друга, делая щедрые дары султану, и новый призыв римского папы попытаться спасти Константинополь остался неуслышанным. Уцелевшие властители Европы вновь начали войну между собой.