Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби - Бен Макинтайр

Филби мгновенно сообщил плохие новости Макаеву и потребовал, чтобы Маклина вывезли из Великобритании, прежде чем его допросят и он сдаст всю британскую шпионскую сеть, а главное — самого Филби. Но поскольку теперь Маклин находился под неусыпным наблюдением, организовать его побег было задачей не из легких, ведь любой его явный контакт с советской стороной привел бы к незамедлительному аресту. Предупредить Маклина и сказать ему, чтобы бежал, должен кто-то третий, не вызывающий подозрений. Идеальный с точки зрения Филби посланник находился как раз под рукой в лице потрепанного и загубившего свою репутацию Гая Берджесса, чьей дипломатической карьере вот-вот грозила почти в буквальном смысле автокатастрофа. Случайно или умышленно, но Берджессу за один день выписали три штрафа за превышение скорости, когда он колесил по Вирджинии в сером «линкольне» с откидным верхом. Он потребовал освобождения от уплаты под предлогом дипломатической неприкосновенности, оскорблял остановивших его полицейских, чем спровоцировал яростный официальный протест как со стороны Госдепартамента, так и со стороны губернатора Вирджинии. Хотя до козлов дело и не дошло, для посла эта эскапада стала последней каплей. Берджессу, опальному, но совершенно не раскаявшемуся, было приказано немедленно вернуться в Лондон. Впоследствии Филби утверждал, что отзыв Берджесса был тщательно спланированным маневром; но даже если это была счастливая случайность, то, так или иначе, появилась идеальная возможность предупредить Маклина, что ему необходимо бежать в Москву.

Вечером накануне отъезда Берджесса два шпиона ужинали в китайском ресторане в центре Вашингтона, выбранном по причине наличия там отдельных кабинетов с фоновой музыкой, что помешало бы желающим подслушивать. Они отрепетировали план побега: Берджесс выйдет на связь с советской стороной в Лондоне, потом навестит Маклина у него в кабинете и под предлогом не вызывающего подозрений разговора передаст листок бумаги с указанием времени и места встречи. Берджесса еще не уволили официально, так что не будет ничего предосудительного в том, что вернувшийся из Вашингтона сотрудник по связям с прессой явился с докладом к главе американского подразделения. Затем советская сторона должна была организовать побег Маклина. «Смотри, сам не уезжай», — сказал Филби полушутя, полусерьезно, высаживая Берджесса на Юнион-Стейшн. Однако Берджесс был органически неспособен делать то, что ему говорили.

Берджесс вернулся в Англию седьмого мая 1951 года, незамедлительно вышел на связь с Энтони Блантом, и тот сразу же передал сообщение Юрию Модину, советскому куратору «кембриджской пятерки». «Возникла серьезная проблема, — сообщил Блант. — Гай Берджесс только что вернулся в Лондон. Гомера вот-вот арестуют… Это вопрос нескольких дней, а может, даже и часов… Дональд сейчас в таком состоянии, что я уверен — он расколется, как только его заберут». Модин проинформировал Москву и сразу же получил ответ: «Мы согласны, чтобы вы организовали побег Маклина. Мы примем его здесь и предоставим ему все необходимое».

Выпускник Ленинградского высшего военно-морского инженерного училища, Юрий Модин, по собственному признанию, «не имел предрасположенности к шпионскому делу». Однако работа у него спорилась. Унаследовав кембриджскую шпионскую сеть в тот момент, когда она стала разваливаться, он управлялся с пьянством Берджесса и нестабильностью Маклина тактично и компетентно. Впрочем, доставка Маклина в Москву оказалась самой сложной задачей, с какой ему на тот момент доводилось иметь дело.

Подразделение А4, занятое наружным наблюдением в МИ-5, в обиходе так и именовалось — «Наблюдатели». В 1951 году туда входило около двадцати мужчин и три женщины. Большинство из них раньше служили в особом отделе полиции и были выбраны за острое зрение, хороший слух и средний рост («Мужчины слишком маленького роста… так же привлекают внимание, как и высокие», — вынес вердикт главный Наблюдатель). Им полагалось носить мягкие фетровые шляпы и плащи, а между собой объясняться знаками. Они стояли на углах улиц, наблюдая и стараясь не привлекать внимание. Словом, выглядели в точности как сотрудники службы наружного наблюдения. С тех пор как закончилась война, служба А4 вела наблюдение за резиденцией советской разведки на Кенсингтон-Пэлес-Гарденс, а советская сторона, в свою очередь, пристально наблюдала за сотрудниками А4. Модин знал, что «Наблюдатели» не работают по вечерам и по выходным. Кроме того, ему было известно, что наблюдение за Маклином не распространяется за пределы Лондона, поскольку в МИ-5 опасались, что человек, ошивающийся на улице в мягкой фетровой шляпе, в условиях пригорода может выглядеть подозрительно. Маклин жил в Тэтсфилде, что в графстве Кент, — типичнейшей английской сельской местности, и ездил в Лондон и обратно на поезде. «Наблюдатели» следовали за ним по пятам в течение дня, но, как заметил Модин, «на вокзале Виктория люди МИ-5 провожали поезд со станции, а потом спешили домой, как и подобает хорошим маленьким функционерам. В Тэтсфилде [Маклина] уже никто не караулил». По предположениям Модина, Маклина собирались арестовать в понедельник двадцать восьмого мая. В пятницу двадцать пятого, в тот самый день, когда министр иностранных дел официально санкционировал допрос Маклина, план побега вступил в действие.

В тот вечер, совпавший с тридцать восьмым днем рождения Маклина, Берджесс появился в его доме в Тэтсфилде на арендованном автомобиле, с собранными чемоданами и двумя билетами на прогулочный кораблик «Фалез», отплывавший той же ночью в Сен-Мало (Франция); билеты были туда и обратно, оформленные, само собой, на вымышленные имена. Накануне Берджесс провел целый день у себя в клубе, громко разглагольствуя о том, что планирует поехать на автомобиле в Шотландию с новым возлюбленным. Берджесс поужинал с Дональдом и Мелиндой Маклин (она была в курсе их плана), а потом мужчины отправились в Саутгемптон, в состоянии крайнего возбуждения и непривычной для них трезвости. Они прибыли всего за несколько минут до полночного отплытия, кое-как припарковали машину на причале и начали взбираться по трапу. Один из докеров крикнул, что они не закрыли дверцу машины. «Мы в понедельник вернемся», — ответил ему Берджесс. Вполне возможно, он полагал, что говорит правду.

Перед отъездом Берджесса из Вашингтона Филби взял с него обещание, что тот не сбежит в Москву с Маклином. «Ты не должен ехать, когда поедет он. Если ты это сделаешь, мне конец. Поклянись, что не поедешь». Но Модин настоял на том, чтобы Берджесс сопровождал Маклина. Поначалу Берджесс сопротивлялся, упирая на то, что у него нет желания бежать, а перспектива жизни в Москве представляется ему откровенно гнусной. Однако в конце концов он согласился, видимо поняв так, что он доставит Маклина в Москву, а потом вернется и заживет по-прежнему. У советской стороны были другие планы: билеты Берджессу и Маклину оформили в один конец. Как писал Модин, «Центр пришел к выводу, что у нас на руках не один, а два отработанных агента. Берджесс практически потерял для нас ценность… Даже если бы ему удалось удержаться на службе, он уже никогда не смог бы поставлять КГБ информацию в таком количестве, как раньше. С ним было покончено». Но советские кураторы совершенно не учли тех убийственных последствий, которые двойное бегство означало для Кима Филби. Впоследствии Модин признавал: было ошибкой позволить Берджессу бежать вместе с Маклином. По идее в мире шпионажа ничто не происходит случайно, но в данном случае объяснения Модина, возможно, правдивы: «Так получилось… Иногда разведывательные службы тоже делают глупости».