Эмигрант с Анзоры - Яна Завацкая

— Сначала поешь, — сказала она, — а потом все остальное.

В это время кто-то позвал.

— Сэни Энгиро! Там ваша внучка, кажется, залезла в фонтан.

Ирна охнула, бросила на меня извиняющийся взгляд и убежала.

Что было делать? Вокруг толпились ученые… нда, никогда бы не подумал, что это ученые. Нормальные люди. Старички, вроде Геррина, еще похожи на ученых. Но вот — молодая девчонка, моего возраста наверное, вся в рыжих кудряшках, очень смешливая. Она что — тоже физик? Все, конечно, бывает… Парни, вполне нормально одетые. Правда, вот разговоры… Слева от меня обсуждали какую-то локальную трансформацию при гиперпереносе. Справа двое парней вообще изъяснялись исключительно короткими и странными словами. Один говорил что-то вроде: пи… четыре эс… перенос… си… двенадцать в восьмой степени… А другой кричал, что не в восьмой, а в девятой, и если он думает, что там есть си, то он сам коллапсар кренделеобразный. Правда, рядом с ними несколько физиков говорили о вполне понятных вещах — о том, когда наконец откроют Лунный Павильон в Бетрисанде.

Делать нечего, я стал есть. Действительно, было очень вкусно. По крайней мере, некоторые из закусок мне сильно понравились. Я увлекся едой. Вскоре ко мне подошел какой-то физик и сел на подлокотник моего кресла. От неожиданности я перестал есть. Физик наклонился ко мне.

— Ты и есть Ландзо?

— Я? Да.

— Ара, — он небрежно протянул мне руку. — Я Марк.

— А… — я только сообразил, кто это такой… и глаза. Точно, как у Таро. Это у них семейное.

— Пошли? — спросил Марк. Я отставил тарелку в сторону и с трудом выбрался из кресла.

Вдали Ирна вытащила из фонтана дочку Марка в совершенно мокром, облепленном вокруг тела розовом платьице. Платье распушилось вокруг тело — автоматическая сушка. Бабушка что-то выговаривала внучке.

— Разберутся. — Марк легкомысленно махнул рукой. Мы вышли в сад. Здесь народу было поменьше. В основном, дети физиков. Они с визгом гонялись вокруг фонтана — того самого, в который упала (или влезла) дочь Марка.

Я не знал, о чем можно говорить с квиринцем, да еще и с физиком. Но Марк взял инициативу на себя.

— Кварковый бульон хочешь? — я раскрыл широко глаза, потому что слова «кварковый суп» ассоциировались у меня с чем-то другим и явно несъедобным. Но Марк махнул рукой, исчез на несколько секунд и появился с двумя высокими бокалами, в каждом бокале было три разноцветных слоя непрозрачной жидкости, из которой торчала соломинка.

— Это коктейль такой, — пояснил Марк. Я попробовал. Нижний слой явно состоял из пива.

Мне не хотелось пить. Я всю эту неделю даже не прикасался к алкоголю. Вообще странный у меня запой какой-то был… Я думал, что так не бывает. После посещения семьи Энгиро я как-то успокоился, жизнь моя более-менее вошла в норму, и пить расхотелось. Совсем.

Но из вежливости я тянул коктейль. Закусывали мы оливками и солеными орешками. Пошло довольно неплохо.

— Такого даже в «Синей вороне» не попробуешь, — объяснил Марк, — это наш, фирменный… у нас в институте изобрели. А ты в «Синей вороне»-то, кстати, был?

Я знал, что это такой ресторан, видел, конечно, снаружи. Там у входа такая старинная каменная птица сидит. Действительно, синяя. Но внутрь я не заходил. Поэтому помотал головой.

— Ну ты даешь… ты ведь уже здесь три месяца? И до сих пор даже в «Ворону» не зашел… Может, ты и в Бетрисанде не был?

В Бетрисанде я был, конечно. Хотя и не везде.

— Да мне неудобно… — сознался я, — одному как-то…

— В какой-то степени ты прав, — согласился Марк. — Действительно, идти и напиваться в одиночку… Ну ладно, сходим вместе. Вот Мира на той неделе прилетит, и сходим.

Он уже опустошил свой бокал и вертел в руках, с сожалением на него поглядывая. Я подумал, что надо что-нибудь вставить и сказал.

— Так много народу…

— Да. — Марк задумчиво оглядел зал. — Папа ведь… знаешь, вот я иной раз думаю. Мне уже сорок. Ну, конечно, что-то я делаю… вот монографию недавно закончил. В принципе, мне интересно работать. Но вот папа уже в тридцать лет открыл гетеротропный принцип. В тридцать четыре обосновал его экспериментально на практике, в знаменитой экспедиции Ларгоса. В тридцать шесть уже решил проблему Соторна. Если все его конкретные — понимаешь, конкретные достижения перечислить, то получится, что он — целая эпоха в физике подпространства… А тут — ковыряешься, ковыряешься, а спросить себя — что ты в жизни сделал? Да ничего. Сказать-то нечего. А ведь я, в общем, на хорошем счету… А с другой стороны, — оборвал он себя, — подумаешь, зачем это надо? Мне интересно. Людям и такие работники, как я, нужны. А то, что мне такие темы и такие проблемы не попадаются, как папе… удачные… ну и что?

— Да, — сказал я, чтобы не молчать. Марк посмотрел на меня и покачал головой.

— Как тебя называть-то? Ландзо как-то длинно. Ланс? Слушай, пошли лучше на море, а? Кей! — окликнул он пробегавшего мимо мальчишку. Тот остановился. Подошел к нам.

Это был старший сын Марка. Очень серьезный веснушчатый мальчик двенадцати лет. На Анзоре я бы ему дал все четырнадцать — здешние дети крупнее.

Я вдруг подумал, что по возрасту ближе к этому мальчику, чем к его отцу… да так оно и есть — ведь Кей двоюродный брат Таро.

— Кей, пока ты окончательно не исчез из моего поля зрения… ты завтра что планируешь?

Мальчик поглядел на отца и серьезно ответил.

— Завтра с утра у меня занятия по музыке и пилотированию. Потом я пойду на тренировку, потом еще мне надо часа два позаниматься по программе… наверное, после обеда. А потом, вечером мы собирались с ребятами планер готовить.

— Ясно, — сказал Марк, — а послезавтра? Найдется у тебя время для родного отца?

— А что надо-то, пап? — деловито спросил мальчик.

— Да вот, хотел вам показать один эффект интересный…

— Тот самый? — глаза мальчика загорелись. Марк кивнул.

— Тот самый. Туннель.

— Так вы смоделировали? А можно я ребят тоже приведу? — обрадовался Кей.

— Приводи хоть всю группу, — сказал Марк, — кстати, мы с Лансом собираемся на море. А, вы же еще не знакомы. Ланс — Кей.

Мы пожали друг другу руки.

— Вы друг Таро? — серьезно спросил мальчик. Я кивнул.

— Я тоже хочу на море, — сказал Кей, — я вам не помешаю?

По-моему, мальчик был куда солиднее и серьезнее своего отца.

— Не только ты не помешаешь, но и шибагов неплохо бы взять с собой. Шиба-аги! — заорал Марк. Кей слегка поморщился.

— Я их найду, папа… а Лиль тоже брать?

— Как хочешь… ну что, пошли?

И мы двинулись к морю.

В Летнем Зале тем временем мельтешение прекратилось. Я только теперь заметил, что вдоль одной из стен тянется широкая черная панель, на которой золотом выведена гигантская и очень длинная математическая формула… вероятно, она имела какое-то отношение к принципу гетеротропности. Я не стал уточнять.