📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаСелена, дочь Клеопатры - Франсуаза Шандернагор

Селена, дочь Клеопатры - Франсуаза Шандернагор

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 78
Перейти на страницу:

– После твоего отъезда Сосию наверняка удастся укрыть оставшийся флот в глубине залива. И поскольку проход там контролирует твоя пехота…

– …то я смог бы перейти в наступление, не так ли? И прогнать Октавиана из его штаба – а почему бы и нет? Короче говоря, победить после поражения там, где я проиграл с самого начала… Призови своих богов, подари им свое золото, пообещай им свои волосы, только никуда больше не вмешивайся!

На пристани у малого форта стояла группа мужчин в кольчугах: это были те немногочисленные лейтенанты, которым, как и ему, удалось сбежать. Некоторые из них на более быстроходных судах сумели догнать его, несмотря на то что отправились намного позже египетского флота. Они ждали его вместе с командующим гарнизоном и обменивались новостями: покинутый Сосий действительно смог завести вглубь бухты уцелевшие корабли. Но для чего все это? Чтобы их можно было взять на абордаж? Бывший консул предпочел пойти на переговоры… Ступив ногой на твердую землю, Антоний узнал о предательстве своего адмирала и, ко всеобщему удивлению, одобрил его:

– Я рад, что хоть один мой друг смог спасти себе жизнь.

Ему сообщили, что пехота продолжала упрямо обороняться. И тогда он вспомнил испещренного шрамами нарбоннского декуриона, старика из пятого легиона, легиона Жаворонков, который несколько недель назад окликнул его:

– Нужно сражаться на земле, генерал! Неужели мои раны больше ничего не стоят? А? А наши мечи? Ты что же, плюешь на наши мечи? Тогда почему надеешься смыться? Этот чертов флот – ненадежная опора! Черт побери, пусть эти египетские задницы сражаются в море, а за нами оставь сушу, где мы, твои легионеры, – лучшие!

К несчастью, это оказалось не так уж просто: в бою на суше, в сражении в сомкнутом строю, где его войска действительно всегда были превосходны, противнику удавалось ускользать от него. Было невозможно выбить Октавиана с холма, на котором укрепилась его пехота: Антоний лично провел две кавалерийские атаки на этот холм, и оба раза был отброшен… Но если Канидий и его солдаты до сих пор держались, если они по-прежнему оборонялись, несмотря на возвращение флота и косившие ряды дизентерию, значит оставалась надежда. Тотчас же он велел гонцам передать Канидию приказ повернуть в сторону Македонии. О, не стоило строить иллюзии: сейчас, когда решена проблема с флотом, его бедные пехотинцы могли лишь попытаться обмануть армию Октавиана, следовавшую за ними по пятам! Этот сопляк теперь будет неотступно их преследовать…

Но по крайней мере они продвинутся к стране-союзнику, объяснял он молодому республиканцу Луцилию и сирийцу Алексасу, когда они устроились на постоялом дворе и стоя, по-солдатски, осушали кубки. Страна-союзник – это, конечно же, Греция, где Царицу любят так же, как и он; Царицу, род которой происходит от соратника Александра Великого – не самый простой в мире род! Разве в прошлом году Афины не оказали Клеопатре великие почести? Греция никогда не предаст их – ни его, ни ее, никогда! Все трое выпили за вечность Греции. Он согрелся, начал изливать душу и строить планы: в Греции Канидий, привыкший безбоязненно встречаться с кавказцами и прижимать армян, сможет легко провернуть отступление, не так ли? Путь из роз! Это совсем не похоже на его отступление из Парфии под снегопадом, под обстрелом лучников – голодные, окруженные неприветливыми местными жителями или совершенно одинокие! По сравнению с этим отступление через Грецию станет оздоровительной прогулкой. Почти удовольствием! В сентябре, во время сбора винограда… Он выпил.

– Разве я не прав, Луцилий? Скажи, я не прав? Греция никогда меня не предаст!

– Греция – нет. А греки?

Ну вот! Так и можно испортить удачно начавшийся день… Он умолк. Каждый раз, когда он пытался забыться в любви или в вине, его возвращали в реальность… Он прекрасно знал, что греки его предадут. Разве римляне не говорили: «Фальшивый, как грек»? Он любил ту Грецию, которой больше нет, и греков, давно уже погибших… Впрочем, греков того века можно извинить, так как для своей отрезанной от Египта армии Антоний был вынужден отнять у них все: зерно, деньги, рабов, вьючных животных и даже людей, горожан, которых под ударами плети заставляли носить грузы к полю боя. Полмиллиона ртов: сто тысяч легионеров, столько же дополнительных войск и уйма армий союзников, не говоря уже о слугах… Хуже, чем стая саранчи! Однажды Греция проклянет даже память о нем! Ему было стыдно. Ему стоило бы промолчать. Теперь. Если только… Если Канидий…

Ответ на посланное пехоте сообщение пришел быстрее, чем предполагалось: гонец Антония, поднимавшийся к холму, встретил спускавшегося гонца Канидия, который сообщил, что сухопутные войска сдались. После пяти дней тщетного ожидания своего дорогого командира – «император не сбежал, только не он! Это все ложь!» – солдаты перешли на сторону Октавиана. Без боя. Отпущенный своими войсками, Канидий вынужден был бежать и при первой же возможности планировал вернуться на Кипр. Октавиан начинал казнить пленных: кажется, он уже обезглавил двадцатилетнего Скрибония Куриона, сына Фульвии, пасынка Антония и сводного брата Антилла…

Император отошел в сторону, остановившись на небольшом пирсе; он смотрел на море, словно пытался разглядеть на востоке сине-белые скалы мыса Малея. «Кто увидит мыс Малея, тот попрощается со своим домом», – говорит греческая пословица. «Кто увидит мыс Малея…» Но Антоний не видел его: слезы застилали ему глаза. И плакал он не о себе; он оплакивал тех, кого повел за собой на верную смерть. Он стоял на краю Греции и на краю пирса, как стоял на носу «Антонии»: один над пустотой.

Из деликатности его офицеры остались позади. Даже его личные охранники – люди с горы Ливан – держались на расстоянии. Что касается Царицы, то она не показывалась, не осмеливаясь покинуть корабль с той ночи в Тенароне. Создавалось впечатление, что все, кто его любил, хотели облегчить ему последний жест… Но вдруг раздался грохот разошедшихся досок, и к нему подбежал старый евнух Мардион, протягивая осколок стекла – чтобы он вскрыл себе вены? Нет.

– Послание от Царицы, господин, прочти!

Письмо на осколке флакона? И тут, несмотря на свою горечь, Антоний улыбнулся: эта женщина в самом деле была сумасшедшей! Падая в пропасть, она еще насмехалась над противником. Октавиан распустил в Риме слухи, что она писала своему любовнику только на стеклянных плитках – как будто это было проще, чем на египетском папирусе высшего качества! И она решила воплотить эту легенду буквально: шилом нацарапала на осколке несколько слов. И что же написала эта безумная? Буквы было сложно разобрать, для этого пришлось повертеть стеклышко на свету. Наконец он различил слово «тебе» – и моментально прочел все остальное: «Наперекор тебе с тобой». Он тотчас же отвернулся, чтобы скрыть слезы, на этот раз от радости. «Наперекор тебе с тобой» – значит, она никогда его не бросит, он никогда ее не оставит, и они уйдут вместе. «Наперекор тебе с тобой» – это как колыбельная песня няни, когда он болел. Он жаждал одного: не страдать больше и убаюкаться в ее руках… Черт возьми, он стал сентиментальным, словно девственница, после того как потерял девятнадцать легионов! Понемногу он взял себя в руки, придал лицу соответствующее выражение и медленным шагом вернулся к соратникам. В течение еще нескольких часов он будет самим собой: человеком, который на протяжении десяти лет создавал и менял азиатские монархии и правил от Кавказа до Евфрата, правил самой огромной Восточной империей со времен Александра Великого…

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?