Дело о взбесившемся враче - Андрей Константинов

Но наш «штатный бандит» несколько дней не появлялся в Агентстве, где он пропадает — было неясно. Вот и получается, что рассчитывать я могу только на себя.

* * *

— Глеб, мне нужен цифровой диктофон, — заявил я, входя в кабинет к Спозараннику.

— Зачем? — без всякого выражения поинтересовался Спозаранник.

— Ну ты же сам приказал мне узнать, сколько заплатил Леха Склеп докерам за забастовку, — удивленно произнес я. — А сегодня я встречаюсь с представителями профсоюзного комитета порта и думаю, что они могут что-то сказать.

— Ладно, — немного подумав, сказал Глеб, — держи диктофон, надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться.

— Знаю, — обрадовано заверил я. — Не волнуйся, все будет тип-топ!

Маленький цифровой диктофончик скрытого ношения — предмет настоящей гордости Спозаранника. Мне казалось, что придется выдержать целую битву. с Глебом, а все оказалось так просто.

Через час я уже разговаривал с Калимовым. Вот тут мне пришлось потрудиться. Я не хотел заранее раскрывать свои козыри, и одновременно мне было необходимо встретиться с Калимовым.

Я решил все же пойти ва-банк и сказал, что разговор будет касаться его английского контракта. Калимов надолго замолчал. Я уж начал беспокоиться, что связь прервалась, когда Калимов сказал, что согласен на встречу. Вечером этого же дня в сквере возле его дома.

Он сказал, что выведет гулять собаку, и у меня будет 10 минут для разговора.

Я заверил, что этого времени мне вполне хватит. К тому же у меня были реальные причины считать, что Калимов будет слушать меня гораздо дольше…

* * *

В 11 часов вечера того же дня я сидел на лавочке во дворе дома, где жил Калимов. Диктофон я закрепил на груди, а микрофон вывел в рукав левой руки. В кармане куртки лежал газовик, заряженный патронами с нервно-паралитическим газом. На всякий случай.

Бизнесмена еще не было, а я уже допивал третью бутылку пива. Наконец дверь подъезда открылась, и показался Калимов. Перед подъездом горел фонарь, и Калимова хорошо было видно.

На поводке он вел пуделя. Тоже неплохо: если бы Калимов вышел на прогулку с ротвейлером или какой-нибудь собакой бойцовской породы, я бы, пожалуй, еще подумал, стоит ли начинать разговор.

— Здравствуйте, — подошел я к бизнесмену. — Это я вам звонил. Где мы можем поговорить?

— Пойдемте в скверик, — кивнул Калимов в сторону видневшихся невдалеке деревьев. — Там тихо, и нам никто не помешает.

— Так о чем вы хотели поговорить? — спросил Калимов, когда мы сели на одинокую лавочку в сквере. Со стороны нас практически не было видно, кусты закрывали почти со всех сторон.

— Я хотел поговорить о некоторых ваших однокурсниках, — начал я. Диктофон я включил еще по пути к скверу. — А если точнее, то о Гоче Начхебия, Наталье Ламитиной, Игоре Каштанове, Нине Кармыш, Сергее Нарышеве. Мне продолжить?

— Насколько я понимаю, вы еще ничего не сказали, — заметил Калимов.

— Вы ведь знаете, что они погибли? — продолжил я. Равнодушие Калимова меня слегка озадачило, но я решил продолжить. — У меня есть основания предполагать, что именно вы их убили.

— И какие же это основания? — Голос Калимова был по-прежнему ровен.

За три дня до смерти Нарышев посещал «Метрополь» вместе с вами, — решил пойти я с главных козырей, — обслуга вас помнит. А с места происшествия на проспекте Художников уезжала синяя иномарка. Того же цвета, что и ваш «форд». Работники заправки тоже опознают машину, если будет такая нужда.

— Если это и правда, — резонно заявил бизнесмен, — то зачем мне все это?

— Я полагаю, что дело касается какого-то открытия. — Это предположение родилось у меня только что, и я поспешил его высказать. Калимов вздрогнул, и я понял, что попал в точку. — Мне одно непонятно, зачем вы хотели убить меня?

Этот вопрос, если признаться, мучил меня больше всего. Случай со мной никак не хотел укладываться в уже почти сложившуюся картину.

— Так это был ты на «Невском проспекте»? — Калимов резко повернулся ко мне. Я отшатнулся. Собственно, я уже получил то, что хотел, — своим вопросом Калимов выдал себя с головой. Он это и сам понял и после паузы продолжил:

— Ты похож на Мишку Карпова, а со спины особенно.

Он был последним из тех… — Калимов замолчал.

— Но ради чего? Вы, надеюсь, понимаете, что уже во всем признались?

— Понимаю, — кивнул Калимов. — Но вы не милиционер, иначе меня бы уже повязали. Так кто вы?

— Журналист, — пояснил я. — Я провел собственное расследование. Мне, знаете ли, очень не понравилось на рельсах, и я захотел узнать, кто меня туда столкнул.

— Понятно, — протянул бизнесмен.

Интонации его голоса изменились, но я не обратил на это внимания.

— И все-таки, ради чего? — настаивал я.

— Ради четырех с половиной миллионов долларов, — пожал плечами Калимов. — После заключения этого контракта я мог уехать в какую-нибудь теплую страну и забыть обо всем. Я имею все права на это изобретение, я тоже участвовал в разработке методики раннего обнаружения лейкемии и имею право на патент.

— Это было еще в институте? догадался я. — И в разработке участвовали не только вы, но и ваши сокурсники?

— Да, мы работали над этой методикой почти всем курсом. Но когда дело подходило к концу, нас осталось одиннадцать. Мы разработали неплохую схему ранней диагностики. Даже подали заявку в патентное бюро. А потом нашу работу похерили чиновники и партийные боссы. Ненавижу! — Калимов ударил кулаком по скамейке. — Сколько отличных идей погубили эти идиоты!

— А какова была официальная версия отказа в патентовании? — осторожно спросил я.

— Они сказали, что слишком дорого. Тогда действительно не было многого из того, что сейчас в порядке вещей. Того же лазера, спектрального анализа, электронных микроскопов.

— А сейчас это все есть, и ваше изобретение получило новую жизнь? — спросил я.

— Именно! воскликнул Калимов. — Новую жизнь! Я запатентовал методику на свое имя и предложил патент англичанам. Они заинтересовались, но стали проверять законность моих прав на изобретение. Это-то ерунда, я единственный законный правообладатель. Но эти пуритане стали проверять, не найдутся ли люди, способные опротестовать законность моих прав.

Чертова заявка сохранилась, и они могли выйти на других. Но это мое изобретение! Мое! Ведь никому из них в голову не пришло возобновить процедуру регистрации! Так какое они право имеют на мои деньги?!

Калимов повернулся ко мне всем телом. Глаза его горели, ноздри раздувались. Я попытался встать, но бизнесмен схватил меня за руку.

— Нет, ты должен знать, что я не мог поступить иначе, — крепко держа меня за правую руку — так, что я не мог достать пистолет, заговорил он. — Ты правильно сказал: новая жизнь! Но новая жизнь всегда рождается с кровью и болью. Уж кому, как не мне, врачу, знать это!