Дело о взбесившемся враче - Андрей Константинов

— Ларионова Юлия Львовна, проходите, — разрешил он и протянул посетительнице документ.

«Какая жалость, — думала я, конвоируя Юлию Львовну в свой кабинет, — такая приятная во всех отношениях дама — и с приветом». Мне даже стало любопытно, какого рода отклонения у нее могут быть — мания преследования, клаустрофобия или раздвоение личности?

— «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало», — как бы между прочим процитировала Горностаева, увлеченно барабаня по клавиатуре компьютера.

— Валентина, тебя не просили архивировать Фета, — прикрикнула я на нее. — Присаживайтесь, Юлия Львовна, и расскажите, что привело вас в наше Агентство.

Посетительница в нерешительности теребила перчатки. Премиленький фасончик, именно такой я безуспешно ищу к новому пальто от «Сони Рикель».

Справедливости ради надо заметить, что к пальто Юлии Львовны они тоже очень даже подходили, и к сапогам, и к сумочке. Передо мной сидела стильная, ухоженная, явно не бедная, но очень несчастная особа лет тридцати пяти.

— Видите ли, Марина Борисовна, у меня пропала крупная сумма денег со счета в банке… По некоторым причинам я не могу обращаться в милицию.

В частности, потому, что подозреваю в этом своего бывшего мужа.

Горностаева на цыпочках подобралась к двери и выскользнула в коридор.

Я знала наверняка, что ей не терпится растрезвонить по всему Агентству о том, что к Агеевой наконец-то пожаловал клиент без видимых признаков помешательства. Когда дверь за Валентиной закрылась, Юлия Львовна стала смелее и увереннее.

— После развода муж оставил мне крупную сумму. Но не по собственной воле и не по решению суда. Государство он не ставил в известность о своих реальных доходах. Мне лично от него ничего не надо было… От этого подонка! В глазах Юлии Львовны блеснули слезы. — Но ведь у нас растет дочь. Ради ее будущего я пошла на шантаж. Я кое-что знала о его грязных делишках, и ему пришлось раскошелиться.

Дверь кабинета приоткрылась.

— Марина Борисовна, извините, пожалуйста, можно мне посмотреть в словаре синоним слова «поллюция», — демонстрируя безупречную дикцию, отчеканила Завгородняя. — Всего одно словечко! — Она молитвенно сложила руки на вырезе платья.

Я неохотно кивнула. Когда Светлана восполнила пробелы в знаниях, Юлия Львовна продолжила:

— Мне казалось, что я добилась того, чего хотела — обеспечила будущее Кристины. Но недавно по почте на мое имя пришло извещение из банка, где был открыт счет. Вот оно.

Юлия Львовна протянула мне сложенный вчетверо бланк с реквизитами Северо-Западного отделения «Кредит-Простор-банка». Документ уведомлял Ларионову Юлию Львовну о том, что остаток на ее счете составляет два доллара тридцать четыре цента.

— Снять деньги со счета можно было только воспользовавшись моей кредитной картой, но я всегда ношу ее с собой. — Она достала из сумочки голубой прямоугольник кредитки. — До сих пор не могу поверить, что такое могло случиться. Это какая-то мистика.

— Марина Борисовна, извините, пожалуйста, а можно мне заглянуть в словарь иностранных слов?

На этот раз жажду знаний не терпелось утолить Нонне Железняк. Я воспользовалась паузой и предложила посетительнице кофе. Мне не терпелось услышать продолжение рассказа и задать Юлии Львовне кое-какие вопросы.

— Дело в том, что на счете в «Кредит-Простор-банке» и у меня лежала крупная сумма. Когда-то эти деньги предназначались для финансирования предвыборной кампании одного кандидата в депутаты. Но в результате счастливого стечения обстоятельств достались мне.

Транжирить их я не собиралась. Я была солидарна с Юлией Львовной в стремлении обеспечить будущее детей. Об их настоящем пока неплохо заботился Роман Игоревич Агеев — их законный отец. Но кто знает, что может случиться, если моему седеющему на глазах супругу бес захочет пощекотать ребро.

Случиться может всякое, например, развод. А я за двадцать пять лет супружеской жизни уже забыла свою девичью фамилию.

— Вы, может быть, знаете, — продолжила Юлия Львовна, проводив глазами Нонну, — что для того, чтобы снять деньги со счета, мало выкрасть кредитную карточку, нужно еще знать шифр — определенный набор цифр. Так вот, кроме меня его не знал никто. А деньги — фьють… испарились.

Юлия Львовна вдруг рассмеялась нервным, истерическим смехом. Спустя несколько мгновений она пришла в себя.

— Это он обокрал меня! Этот подонок! — Лицо Юлии Львовны исказила гримаса ненависти. — Скажите, Обнорский и его люди смогут мне помочь?

Я заплачу. Мы можем договориться на процент от суммы, если вы поможете мне ее вернуть.

— Марина Борисовна, мне бы отксерить полстранички…

Ну надо же, даже Лукошкина явилась удовлетворить отнюдь не профессиональное любопытство. Пока Аня возилась у аппарата, моя собеседница молчала, сосредоточенно пережевывая печенье, которое я предложила ей к кофе.

— Мы постараемся вам помочь, Юлия Львовна. Хотя, не переговорив с Андреем Викторовичем, я не могу вас обнадежить. Оставьте мне, пожалуйста, ваши координаты. Я обещаю в ближайшее время сообщить о решении, которое примет руководство нашего Агентства. Да, если мы возьмемся за это дело, вам не придется ничего платить. Мы не берем денег с частных лиц.

Юлия Львовна взяла предложенную мной бумагу и ручку и, чуть помедлив, написала два номера телефона.

— Домашний и сотовый, — пояснила она.

— Если вас не затруднит, — вовремя спохватилась я, — напишите, пожалуйста, данные вашего мужа. Бывшего мужа, — поправилась я. — Фамилию, имя, отчество, год рождения, место работы, словом, все, что знаете. Это облегчит работу нашим расследователям.

Юлия Львовна снова склонилась над столом. Тонкие бледные пальцы, державшие ручку почти вертикально, были унизаны кольцами с весьма внушительными камушками. "Наверняка подарки «этого подонка», — подумала я. — Интересно, какая все-таки сумма исчезла с банковского счета Юлии Львовны?

Нет, конечно, это не принципиально важный вопрос, а чисто женское любопытство". Именно для удовлетворения одного из основных инстинктов настоящей женщины я, проводив посетительницу, как бы невзначай поинтересовалась ее паспортными данными у охранника Гены. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что гражданка Ларионова всего на три года моложе меня. А не на десять, как показалось мне при непосредственном общении с ней. Недоумение и досада грозили вот-вот затмить чувство искренней симпатии к Юлии Львовне.

* * *

В кабинете архивно-аналитического отдела уже кипели нешуточные страсти.

Все «ходоки», тянувшиеся во время моей встречи с Ларионовой к сокрытым в словарях тайнам, теперь перемывали косточки, пальто и перчатки Юлии Львовны и гадали о цели ее визита в Агентство журналистских расследований. Увидев меня, девицы умолкли и замерли в ожидании сенсации. Я обвела собравшихся интригующим взглядом.