Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук

– Сергей Викторович, какова минимальная дальность стрельбы шрапнелью из этих японских шарманок?

– Кабельтов, – быстро ответил мичман, но сразу же поправился: – Где-то треть версты.

– Н-да… – Я глянул на лес. – То есть прямой видимости у нас не получается…

– И не надо, – с тенью превосходства заявил Максаков. – Значит, будем работать с закрытых позиций. Скажем, из-за той скальной гряды. Главное, чтобы подали сигнал вовремя. А корректировщика я посажу на марс… простите, на какое-нибудь высокое дерево. Корректировать стрельбу не так трудно, как может показаться с самого начала.

– Ракета в качестве сигнала пойдет?

– Вполне.

– В таком случае немедленно отправляйтесь искать место. Семен Потапович, выделите господину мичману необходимое количество людей. Алексей Федотович, а вы проследите, чтобы обоз загнали как можно дальше в лес.

Следом пришла очередь позиций для пулеметов. «Гочкис» ладно, его спрятать можно, а вот с «Виккерсом – Максимом» на здоровенном колесном станке сложнее. И даже кузнеца под рукой нет, чтобы склепать примитивную треногу. Впрочем, и с ним справились – пристроили между валунами и закрыли воткнутыми в землю деревцами.

Дальше устроил командно-штабные учения и только после них разогнал личный состав по местам. Отряд разделил на три части: первой командовал подпоручик Собакин, второй – подпоручик Кошкин, а третьей, самой меньшей, – унтер Серьга. На себя взял личное руководство, а Стерлигова со Свиньиным записал в командирский резерв. К слову, ни первый, ни второй командовать особо не рвались.

Максаков нашел место для батареи на большой поляне, со всех сторон закрытой деревьями, почти в полуверсте от дороги. Как он оттуда стрелять собрался, я категорически не понимал, но донимать вопросами моремана не стал. Вроде морячков стрелять из пушек хорошо учат, должен знать, что делает.

Пока обошел все позиции, пока нарезал сектора стрельбы, пока еще раз проинструктировал личный состав, начало вечереть. Умаялся – просто жуть, а проклятая мошкара успела довести до белого каления. К счастью, поднялся ветерок, и летающие кровососы слегка угомонились.

Наблюдательный пункт себе оборудовал на плоской вершине невысокой скалы, откуда прекрасно просматривалась дорога. Прижался спиной к еще теплому камню, но только раскурил сигару, как примчался один из казаков-дозорных и сообщил, что по тракту в сторону Тымова едет на лошадке какой-то странный персонаж, при этом что-то во весь голос горланит.

– Что горланит?

– А бог весть. – Казак пожал плечами. – Вроде матюги гнет, а можа, поет, но тока на иноземном. А вона, гляньте сами, вашбродь… – Он ткнул пальцем на дорогу. – Аккурат сейчас появится…

Я снял с бинокля крышку. Действительно, через пару минут на тракте показалась до предела загруженная вьюками лошадка, на которой восседал какой-то мужик. Худой и длинный, он громко горланил песню, которая доносилась даже сюда, энергично отмахивая при этом рукой. Выглядел он чрезвычайно странно, а пел на французском языке, да и еще старинную солдатскую песню, хорошо знакомую мне. Еще больше странностей добавляли разные сачки и даже удочки, торчавшие из вьюков.

– Прямо Паганель какой-то… – озадачился я. – И откуда только здесь взялся?

– Дык что делать, вашбродь? – Казак чиркнул ладонью по горлу. – Мало ли какая падла, можа, японов лазутчик.

– Не надо… – Я встал. – Встречу сам. Но на всякий случай перекройте ему дорогу назад.

Спустился со скалы и, не скрываясь, вышел на тракт.

Гость заметил меня сразу, но петь перестал, только когда подъехал поближе.

– Приветствую вас, незнакомец, – поздоровался певец и, не слезая с коня, поклонился. – Прошу простить меня, но я не говорю на вашем языке, а те несколько фраз, что я выучил, как недавно выяснилось, вряд ли подходят для приветствия.

При этом как бы невзначай положил руку на кобуру с револьвером.

Я вернул ему поклон и тоже заговорил на французском:

– Скоро начнет смеркаться, а ночь не самое лучшее время для прогулок, месье, поэтому хотел бы пригласить вас к своему очагу.

Француз покосился на томагавк у меня за поясом, потом на казачков, перегородивших ему дорогу, и буркнул себе под нос:

– Все это начинает смахивать на бульварный роман. – А потом взял себя в руки и еще раз поклонился. – Я принимаю ваше приглашение.

– В таком случае прошу спешиться, коня примут мои люди, а мы с вами немного пройдемся… – предложил я, а затем добавил: – Ваш револьвер можете оставить при себе.

– Еще интересней… – снова буркнул француз, но с седла спрыгнул и представился: – Барон Шарль д’Айю, член-корреспондент Парижской академии наук.

– Любич Александр Христианович. – Для пущего успокоения француза я тоже назвался и показал рукой дорогу. – Прошу, здесь недалеко. Сразу хочу уверить, что вам ничего не угрожает.

Фамилия гостя показалась мне знакомой, да и внешность кого-то сильно напоминала. Длинный горбатый нос, породистое, слегка вытянутое, скуластое лицо, острый, ярко выраженный подбородок с глубокой ямочкой…

«Да ну?! – внезапно озарило меня. – Да не может быть. Еще один попаданец? Но почему в своем теле? Или так тоже бывает?»

Да, этот барон как две капли воды был похож на одного средневекового персонажа, которому в самом начале своей попаданческой эпопеи я проткнул печень. Впрочем, тот тоже не остался в долгу и засадил мне дагу в ногу. Дело было в Фуа, а дуэль случилась из-за родной сестрички Луи Паука Мадлен Французской. Еще та история…

И обратился к французу:

– Простите, барон, за бестактность, но вы не родственник баннерета графства Фуа, барона Шарля д’Айю?

Барона словно дубиной по башке стукнуло, он резко остановился и удивленно уставился на меня.

«Вот ты и попался, голубчик…» – ехидно подумал я, законно подозревая, что отловил еще одного попаданца.

– Родственник… – ошарашенно проблеял француз. – А точнее, он мой очень дальний предок, если не ошибаюсь… примерно из пятнадцатого века. Я изучал семейные хроники, где он упоминается в числе других предков. А имение Айю до сих пор принадлежит нам. Но откуда вы узнали?

Я сначала ему не поверил, но потом понял, что ошибся. Да, похож, но не идеально. И голос другой – у того был хриплый тенор, а у этого – баритон. Ну что же, так бывает, когда фамильные черты передаются через много поколений. А жаль… еще один матерый вояка мне точно не помешал бы. Да и плевать, что он из Средневековья, потому что умение воевать – это немного другое, чем просто владение винтовкой или пулеметом. Но надо выкручиваться, ведь чуть не спалился.

– И ваш французский… вы, случайно, не гасконец? – Шарль продолжил задавать вопросы. – А еще у вас проскальзывают очень архаичные слова, так во Франции уже не говорят, разве что специалисты по средневековой лингвистике.