Мой мужчина - Джоанна Линдсей

Арчи, изо всех сил напрягавший слух, разочарованно осел на стуле.

Снаружи все еще было довольно безлюдно, но прохожие уже попадались, поэтому Чад вывел Спенсера на середину проезжей части: известно, что выпивка понижает слух, и он мог некстати раскричаться.

— Может, хватит работать ногами? — понукал Спенсер. — Начни наконец шевелить языком!

— Начнем вот с чего… — Чад пожевал губами. — Известно тебе, что Аманда не может получить наследство, пока не обзаведется мужем?

— Да, она об этом упоминала.

— Так вот, она в таком нетерпении, что предпочла не ждать, пока за ней будут должным образом ухаживать.

— На что ты намекаешь? Если на то, что она предложила тебе брак, я тебя, пожалуй, придушу!

— Она не предлагала.

— Твое счастье!

— Она завалила меня на себя в пустом стойле на конюшне у Рыжей, которая теперь думает, что я обязан жениться.

Возможно, дело было в выпитом виски, но только вместо того чтобы наброситься на Чада, Спенсер уставился на него квадратными глазами. Его первый выпад был замедленным и не слишком метким, так что удалось без труда уклониться. Но когда оба оказались на земле и принялись мутузить друг друга кулаками, спиртное ударило Чаду уже не только в голову.

— Отойди, заблюю! — кое-как выговорил он. Спенсер поспешно откатился в сторону и вскочил. Чад осторожно поднялся. Слава Богу, тошнота быстро унялась.

— Встретимся в полдень! — прорычал Спенсер.

— В полдень я буду лежать без памяти. Ну и болван же ты, приятель! Будь я счастлив, чего ради мне напиваться? Она мне не нужна. Все это было подстроено.

— Лжешь! Как может быть не нужна такая женщина?!

— Побудь с ней рядом с мое — и узнаешь как. Аманда красива, но и только. На мой взгляд, чтобы сделать ее притягательной, ей надо отхватить язык под корень!

— Не смешно!

— А я и не шучу. Это испорченное отродье. Поверь, испорченное до мозга костей! Если тебе она по душе, предоставляю полную свободу действий. Я твой должник, если уговоришь ее не тащить меня к алтарю.

— Ты серьезно? — Спенсер впился в Чада взглядом. Чад кивнул — так энергично, что тошнота снова подступила к горлу.

— В субботу у отца на ранчо барбекю, а на обратном пути Рыжая собирается сговориться с проповедником насчет венчания. Время поджимает, Спенсер, так что поторопись, если имеешь виды на Аманду.

Мэриан проснулась с опухшими глазами и полностью одетая, даже в ботинках. Прошедшую ночь никак нельзя было назвать мирной и безмятежной. Она так и не взглянула на часы, даже когда законченная картина была спрятана под кровать, — просто свернулась клубочком на покрывале и забылась тяжелым сном.

До сих пор ей не случалось рисовать ни при свете лампы, ни сквозь пелену слез, да и конечный результат не порадовал. Это снова был Чад — на этот раз в стойле, на охапке сена, в расстегнутой рубашке. Выражение лица недвусмысленно говорило о том, что у него на уме.

Этот образ так глубоко врезался в память, что перенести его на холст оказалось мало — он по-прежнему помнился во всех деталях, от пятнышка на рукаве до небольшого шрама над пупком. Это был Чад как живой, и она не могла смотреть на него без сладкого трепета во всем теле. Не было и речи о том, чтобы показать свое очередное произведение хоть кому-нибудь, вот Мэриан и затолкала его под кровать.

Наверное, лучше было бы уничтожить холст, но она знала, что не сумеет, и решила, что даст краскам высохнуть, а потом свернет и припрячет, чтобы Элла Мей не наткнулась во время уборки.

Мэриан задумалась так глубоко, что так и осталась сидеть на краю постели, когда дверь без стука распахнулась. Только Аманда позволяла себе вламываться так бесцеремонно, и в самом деле, это была она — снова едва одетая, теперь уже в юбке прямо на ночную сорочку. Веер, символ вымышленных страданий, покачивался на запястье руки, которой она оперлась о косяк.

Как и следовало ожидать, на губах Аманды играла улыбка, в которой читались не только злорадство и торжество, но и намек на что-то известное только ей одной.

— Что тебе, Мэнди?

— Так, ничего особенного, — откликнулась сестра, поигрывая веером. — Вот решила заглянуть по дороге.

— Тогда иди, куда шла.

— Как, ты не хочешь меня поздравить? Только не говори, что не почтишь мою свадьбу своим присутствием!

Здесь должен был последовать взрыв довольного смеха, но не последовал, и это удивляло: сдержанность в проявлении злобных чувств не входила в привычки Аманды. Постель Мэриан была заправлена, покрывало почти не смято, и это недвусмысленно говорило о бессонной ночи. Поскольку сестра никогда не являлась с визитом так рано поутру, если не замышляла чего-то, сон слетел с Мэриан очень быстро. Хотелось как-то отплатить, пробить брешь в несокрушимом самодовольстве Аманды.

— И не надейся, — холодно ответила она. — Пропустить твою свадьбу? Ни за что на свете! Я так долго ждала этого события, что это будет праздник из праздников. Наконец-то ты исчезнешь из моей жизни!

— Только обещай, что не будешь слишком громко рыдать, иначе никто не услышит проповедника.

— Рыдать, когда жениха ведут к алтарю под дулом винтовки? Но я обещаю не хохотать слишком громко, а то и впрямь никто не будет знать, повенчана ты или нет. Кстати, не пойму, чего ради ты утруждалась, строя интриги? Могла бы немного подождать, и все обернулось бы точно так же без малейшего усилия с твоей стороны.

Небрежный тон Мэриан начал, как обычно, раздражать Аманду.

— Хочешь сказать, что тебя это не трогает?

— Тронуло бы, узнай я про твою свадьбу вчера на рассвете. Сегодня — ни капли.

— Лгунья! Не притворяйся, что не хочешь Чада для себя! Только поэтому ты и повела себя как деревенская шлюха.

Сравнение заставило Мэриан утратить спокойствие.

— Кто бы говорил! Королева всех шлюх Хейверхилла! Не знаю, есть ли там кровать, на которой ты не валялась! Скажи спасибо, что хоть не придется пачкать простыни куриной кровью — твой будущий муженек наивно верит, что до него к тебе никто не прикасался! Браво, сестра! Даже для такой, как ты, это было на редкость блестящее решение!

— Думаешь, я опустилась бы до того, чтобы пачкать простыни? — в свою очередь, ощетинилась Аманда. — Плевать мне, что подумает муж! Я осчастливлю его уже тем, что приму предложение, а уж девственница я или нет — не его забота!

— Однако все сложилось очень кстати? — уточнила Мэриан ехидно.

— Да уж.

Лицо Аманды прояснилось. Это был величайший триумф ее жизни: не только обзавестись мужем сразу, без долгого и нудного периода ухаживания, но и заполучить при этом чужого избранника. Для нее это означало свести счеты раз и навсегда: за все, что сестра когда-либо сделала или сделает впредь, за всю не до конца присвоенную материнскую любовь и за весь недополученный мужской интерес.