Мой мужчина - Джоанна Линдсей

— Аманда приходится мне родней, и говорить такое неприятно, но если честно, Чад, я не ожидаю никаких перемен к лучшему. Мортимер так ее избаловал, что она считает себя пупом земли.

— А как насчет Мэриан?

— О, Мэриан — совсем другое. У моего братца могла быть только одна любимица.

— Вот, значит, почему Мэриан скользит по жизни тенью, — заметил Чад задумчиво. — Привыкла оставаться незамеченной.

— Не только, — возразила Рыжая. — Тут больше виновата больная ревность Аманды. Разговор об этом зашел, но скоро мы отвлеклись от темы, и я знаю все лишь в общих чертах.

— Да, я тоже кое-что слышал. — Чад сдвинул брови, припоминая. — Накануне приезда, в прерии, Мэриан пыталась объяснить мне ситуацию. Впрочем, что значит — пыталась? Я клещами вытягивал из нее слова, а потом, к сожалению, высмеял ее, потому что глупо верить, что можно ревновать к такой серой мышке.

— Но если ты хоть что-то знаешь, скажи! Мне интересно, что за характер у женщины, если сестра должна себя уродовать, лишь бы к ней не ревновали!

— Ну… — он помедлил, подбирая слова, — вот что я понял. Если кто-то заинтересуется Мэриан или она сама на кого-то заглядится, Аманда спешит обрушить на него весь арсенал женских уловок и переманить из одной только вредности.

— Из вредности? То есть не ради него самого?

— Черт бы ее побрал! — внезапно вырвалось у Чада. — Вот, значит, почему мы с ней оказались сегодня в стойле!

— Аманда уже не была девственницей?

— Отчего же, была.

— Извини, но мне трудно поверить, что можно расстаться с девственностью чисто из вредности!

— Да, но как она держалась сегодня! Согласись, не похоже, чтобы ей хотелось за меня замуж. Говорю тебе, она приревновала к Мэриан!

— Я бы согласилась, Чад, если бы Аманда рассталась с девственностью еще до тебя. Но зачем было заходить так далеко? Она могла переманить тебя и без возни в сене. И потом, чего ради ей понадобилось притворяться Мэриан? Наоборот, она явилась бы тебе во всем блеске очарования Аманды Лейтон!

— Тогда я совсем ничего не понимаю! — Чад вскинул руки в беспомощном жесте. — Она же меня едва терпит!

— Ты уверен?

— Сегодняшняя сцена на конюшне была единственной, когда Аманда проявила ко мне какой-то интерес.

— Не всякая женщина выставляет чувства напоказ, — заметила Рыжая, отводя взгляд.

— Возможно, но если от нее исходит откровенное презрение, ошибиться трудно.

— В таком случае остается единственное объяснение.

— Какое?

— Она хочет тобой воспользоваться, чтобы получить наследство.

— Ну и глупо! Ведь дело не только во мне, но и в тебе. Зачем было тебя шокировать? Не лучше ли было заручиться моим расположением и тем самым — твоим согласием?

— Ты не все знаешь, Чад. Конечная цель — не только деньги, но и возвращение домой. Она решила, что уедет назад в Хейверхилл, с мужем или без. В последнем случае я должна отослать ее туда с письменным согласием на брак по ее собственному выбору. Либо она усердно старается превратить мою жизнь в ад, либо мстит мне, поняв, что это еще не гарантия высылки в Хейверхилл. Что касается тебя, Чад, она отлично знает, что твоя кандидатура не встретит у меня возражений. С кем-то другим таких гарантий нет. Вот и получается, что ты — ее обратный билет. Отдаться, женить на себе — и можно собирать вещи.

— С чего бы? Я не собираюсь уезжать из Техаса.

— Мало ли, что не собираешься. Она знает, как добиться своего. Думаю, она не будет очень разборчива в средствах. Если не получится выклянчить, кто знает, на что она пойдет? Возможностей масса!

— Запилит до смерти? — усмехнулся Чад.

— Такое случалось. Можно еще опорочить доброе имя. Судя по сегодняшнему дню, она за этим не постоит.

— А нельзя мне как-то выкрутиться?

— Нет, если ты человек благородный.

— Впервые об этом сожалею. — Он поднялся из-за стола. — Ну и когда же я буду ввергнут в чистилище?

— В субботу твой отец устраивает барбекю. Сегодня он прислал ко мне человека с этим известием. Я постараюсь выяснить у нашего проповедника, когда он свободен. В крайнем случае заедем к нему в воскресенье, по дороге с вашего ранчо, но придется тебе предупредить об этом отца.

— Боже правый! — вздохнул Чад.

— Мне очень жаль…

— Не так, как мне.

Чад так и не сумел уснуть, и это его не удивило. Хотелось напиться, но слабое домашнее вино мало подходило для этой цели, а крепких напитков Рыжая предусмотрительно не держала. Еще больше хотелось перевести стрелки на двадцать четыре часа назад и прожить день заново, по-иному.

В доме тоже спали не все. Стоя на пороге домика ковбоев, Чад смотрел на единственное освещенное окно и задавался вопросом, чье оно. Он надеялся увидеть там силуэт, но, сколько ни наблюдал, никто так и не показался.

Он был близок к отчаянию. Так чувствует себя попавшее в ловушку животное: еще ничего не происходит, но опасность неминуема. Ему подсунули приманку, и он, как глупый зверек, попался. Не важно, что Аманда к нему равнодушна, не важно, что он принял ее за другую, — все равно назад дороги нет, а все потому, что она оказалась девственницей. По доброй воле или по ошибке, но он лишил ее невинности и должен был отвечать за свой поступок.

Отказаться от ответственности было бы подло, это было бы в духе Спенсера Эванса. Именно так тот поступил когда-то с Клэр Джонсон. Аморальный по самой своей сути, он никогда не принимал в расчет последствий своих поступков, их влияния на жизнь других. Все, что его интересовало, это как доставить себе удовольствие. И почему Аманда не устремила свои взоры в его сторону? Правда, это не обеспечило бы ей мужа.

Было уже за полночь, когда Чад отказался от всяких попыток уснуть. Он набросал для Лонни список самых спешных работ, оседлал лошадь и отправился туда, где снабжали спиртным. Отлучка была неизбежной: следовало навестить отца и «обрадовать» его новостью о предстоящей свадьбе. Для этого в первую очередь требовалось напиться.

Дело близилось к полнолунию, да и ночь выдалась ясная, так что дорога в город не доставила никаких неприятностей. Бледный лунный свет заливал окрестности, но Чад не замечал ничего вокруг себя: он был с головой в своих тяжелых раздумьях. Лошадь не возражала, что поводья отпущены. К четырем утра впереди замаячила городская окраина.

Салун «Не здесь» открывался только с рассветом, но у «О'Малли» выпивку отпускали всю ночь. Даже когда у стойки не бывало ни единой живой души, двери все равно держали нараспашку — на всякий случай.

Как раз когда Чад подъехал к салуну, оттуда вывалилась последняя пара завсегдатаев. Бармен Арчи принял заказ, толкнул к нему бутылку и стакан и вернулся к потрепанной книжонке с грудастой блондинкой на обложке.