Пуля для штрафника - Роман Кожухаров

— Незавертайловка.

— Ага, Незавертайловка, забываю все время. Так вот, — продолжил сапер. — Техники и людей — сюда немерено движется. Пехота, минометчики, артиллерия.

Андрей ничего не сказал. Если то, что говорил сапер, правда, то в самом ближайшем времени следовало ожидать тут серьезной заварухи. Неужто будут форсировать крупными силами? Внутри отчего-то вдруг родилось ощущение светлой надежды. Выходит, не одни они полезут через реку, не бросят их, как обреченную горстку штрафников, на съедение волкам фашистским… Хотя никакой официальной информации на этот счет не было, услышанное от сапера будто тяжелую колоду сняло с Андреевых плеч. Эх, семи смертям не бывать, а помирать не страшно, когда ты не сам по себе, а часть мощного железного кулака, который крушит неприступные фашистские бошки.

Андрей так обрадовался, что не сразу расслышал вопрос сапера. Тот спрашивал про наличие оставшихся от противника трофейных переправочных средств. Узнав, что таковых попросту не осталось, сапер совсем приуныл. Но уже через секунду, тряхнув головой — будто пытаясь отогнать от себя и кислые мысли, и неодолимое желание выспаться, — сапер неунывающе спросил:

— А с древесиной что?

— Заготавливаем, — подтвердил Аникин. — Бревна из лесопосадки, доски и прочее, что на плаву, местные жители предоставляют.

— Вот! Другой разговор, — совсем развеселился сапер. — Мы из бревнышек такие переправочные сварганим. Фриц обо…ся от зависти…

Аникин и другие, стоявшие в ожидании выхода комбата, невольно рассмеялись словцу сапера.

— Да уж… — в тон саперу продолжил Андрей. — Эти гады отличаются недержанием. Только пока по части мин, снарядов и прочего стального дерьма…

— Это мы уже заметили, — вздохнув, произнес сапер. — Кстати… — приложив к шапке-ушанке руку, он представился. — Замкомвзвода инженерно-строительного отряда саперной роты, старший сержант Сергей Бойченко. Можно просто — Серега…

— Старшина Аникин, командир разведотделения третьего взвода второй роты… Можно — Андрей, — отрекомендовался Аникин.

Тут стали подвозить отставшие поначалу телеги с инженерно-саперными приспособлениями. На нескольких были вытянутые сигарообразные цистерны или баллоны.

— Это основа для плотов. Как поплавки используются, — пояснил старший сержант. — Секция одна, из них собранная, — до взвода может переправить. А если их составить, плавучий мост получается. Технику можно перегонять.

После ускоренного совещания спецов-инженеров распределили по подразделениям батальона. В третий взвод второй роты попал старший сержант Бойченко.

— Ба, знакомые все лица! — воскликнул он, придя к кромке берега, куда солдаты из третьего взвода, в том числе и аникинцы, переносили бревна с места их заготовки.

— Эх, тебе бы поспать полчасика, старший сержант, — с участием сказал саперу Аникин.

Тот только отмахнулся рукой и изобразил на усталом лице подобие бодрости и оптимизма.

— Некогда нынче. На том берегу выспимся, — браво, по-солдатски ответил он и незамедлительно приступил к своим обязанностям.

Под руководством бойцы формировали конструкцию из баллонов, потом крепили ее в одно целое. Сапер, используя в руководстве метод «Делай, как я», сам непосредственно участвовал во всех этапах инженерии переправочного средства, причем, несмотря на усталость и усиливавшийся обстрел со стороны правого берега, делал это с шуточками и прибаутками.

Наверное, и поэтому работа спорилась, и уже не позже, чем через час, к поплавочной основе стали крепить бревенчатую часть. Здесь в ход пошли тросы, веревки и даже банка огромных гвоздей, которые обухами топоров, с подачи сапера, экономно загоняли в округлые бока бревен в самых важных — «сцепочных», как выражался Бойченко, — местах.

Задолго до обеда переправочное средство было готово.

— Эх, теперь главное, чтобы гады своими снарядами его не распатронили, — говорил Серега Бойченко, с любовь и вниманием оглядывая готовый плот. Как будто это была его любимая яхта для увеселительных прогулок.

— Сколько раз такое бывало. Трудишься, делаешь. И только последний трос увязал… Ба-бах!

Снарядом в щепки. И вся работа — коту под хвост. Да еще вдобавок парочку ребят — на тот свет… А то и еще хуже. Когда погрузится на плот толпа народу, отчалит от берега, а по ней фашист из всех видов шмалит. А потом — ба-бах! Прямое попадание.

Аникин подошел к старшему сержанту и дернул его за рукав.

— Серега… ты это, придержал бы свои воспоминания. Оно, понятное дело, у каждого есть что вспомнить…

Бойченко устало выдохнул и спросил:

— Старшина, ты с какого времени на фронте?

— Я с сорок второго, с весны. А зачем тебе?

— Да так… вопрос снимается, — уважительно, снова стряхивая усталость, ответил сапер.

— Ты пойми, Серега… Этим парням скоро на этих поплавках на ту сторону плыть, — рассудительно пояснил Аникин. — Сам видишь, фашист старается. А что будет, как форсировать полезем? Вряд ли прогулка обещает быть увеселительной.

— Похоже на то, старшина… — понимающе кивнул сапер. — Ладно, ладно, я все понял. Но ты, старшина, если с сорок второго лямку тянешь, лучше меня понимаешь, что говори не говори, а чему быть, того не миновать… И если суждено будет мине фашистской в этот…

— Старший сержант! — с настойчивыми, жесткими нотками в голосе окликнул Аникин. — Мы вроде как договорились. Это мы с тобой понимаем, а есть народ совсем необстрелянный.

— Ладно, ладно… — торопливо согласился сапер.

Он дружелюбно, в шутку поднял руки — мол, сдается, и показал жестом, что закрывает рот на замок.

До третьего взвода добрался и замполит. Остановился возле аникинских. По желчному, иссушенному его лицу было видно, что страсть как хотелось Вобле придраться к каким-нибудь недоработкам. Но бойцы вместе со своим командиром не давали никаких шансов обвинениям в ротозействе и разгильдяйстве.

Досрочно завершив постройку доверенного им переправочного средства, бойцы, с разрешения командиров, переметнулись помогать отстающим от графика соседям по роте.

Лейтенанту, не солоно хлебавши, пришлось объявить, собственно, о том, ради чего он был послан комбатом, — объявить об очередном сборе в командном пункте.

— Ох, что-то зачастили мы с совещаниями. Не иначе большое дело готовится… — заметил Андрей, распоряжаясь по отделению заняться тем, кто освободится, чисткой личного оружия.

Будто бы в подтверждение его слов серое, дождливое небо заполнила новая волна грохочущей канонады. Оглушающая, она возникла в противовес немецкой, совсем рядом, казалось, возле самого уха. Нарастающий рев и гул, окатив и накрыв с головой всех, кто был на берегу, ушел на ту сторону. Секунду спустя волна рева и грохота вспенилась на Пуркарском плацдарме и прилегающих холмах чередой взрывов средней и малой мощности-.