Янтарь в болоте - Дарья Кузнецова

– Неправда, что больше ничего интересного нет, – упрямо возразила она. – Например, мне непонятно, почему вы здесь, если вам тут плохо?

– Хороший вопрос, – рассеянно пробормотал Олег. – Проблема-то не во дворце, проблема вот тут. – Он выразительно постучал себя костяшками пальцев по лбу. – Оно без разницы, где, вряд ли в другом месте лучше станет.

– Ну почему же? Для меня вот как раз в месте дело, – проворчала Алёна.

– Так то для тебя. Сама говоришь, куча родни, друзей небось тоже, оторвали от любимого дела, сунули в этот гадючник.

– И никогда не хотелось что-то изменить? Уехать отсюда?

– Хотелось, только недолго. Куда? И зачем? Меня никто нигде не ждет. – Олег пожал плечами, покосился на идущую рядом девушку, насмешливо фыркнул. – Тьфу! Ну вот, ты еще сильнее расстроилась. Совсем я раззанудился и разучился юных красавиц очаровывать.

– А вы про глаз правду расскажете? – Спорить и пытаться переубедить его Алёна не стала, предпочла все-таки воспользоваться случаем и задать этот вопрос. – Или тоже ерунда, было и было?

– Да я бы рассказал, князь не велел болтать, – отозвался Олег. Покосился на расстроенную спутницу и все-таки продолжил: – Подарок это, от Озерицы.

– Подарок? – изумилась Алёна. – Что же она, сама…

– Нет, она его не выбивала, наоборот, жизнь спасла. Так бы помер или, хуже того, калекой остался, а она мне янтарь этот подарила. Потому Ярослав и просил помалкивать: дури в людях хватает, найдутся же и те, кто ради дара озерной девы себя покалечит. А она не всякому помочь может.

– Только пришлым, – за него закончила Алёна, замерла от неожиданности, подняла на воеводу не то испуганный, не то восхищенный взгляд. – Так вы через Светлояр пришли! То-то я понять не могу – и слова странные, и в седле вы как…

– Вот еще от тебя я не выслушивал, как кто! – шутливо перебил ее Олег, который, конечно, тоже остановился. – Ну да, через него.

– А… как? – выдохнула она, с новым интересом и жадностью разглядывая мужчину.

– Да леший знает. – Воевода пожал плечами. – По-моему, и Озерица не понимает, как и почему это работает. Там… Тяжело раненный в реку упал. Ехали мы, потом шарахнуло, как… Сильно, в общем. Боль, ощущение полета и темнота, ледяная вода – а очнулся на берегу, и надо мной белокурая красавица участливо склоняется. Поначалу глазам своим не верил, но она со мной по душам поговорила, успокоила. Объяснила, что спасти меня смогла только благодаря тому, что я чужой, нездешний, и из-за большой силы в крови, хотя я так и не понял, откуда та взялась. Сказала, что назад вернуться если и получится, то только без ее подарка и янтаря в крови, трупом. Я и рыпаться особо не стал, так, книжки кое-какие посмотрел для надежности. Померла так померла, – чему-то усмехнулся он. – Пойдем, потемки вон какие. Потеряют тебя, проблем не оберешься.

Алёна кивнула, с трудом заставила себя стронуться с места. В голове теснилась тьма вопросов, которые рвались с языка, но она никак не могла выбрать. Знать-то ей хотелось, вот только боялась опять о дурном напомнить и еще хуже сделать. Теперь-то ясно, отчего он тут один как перст!

– Ты только обо всем этом не особо болтай, – попросил Олег. – Не сказать, чтобы это была страшная тайна, но…

– Я понимаю, – заверила Алёна. – И так бы не стала, без вашей просьбы.

А придумать, что именно можно спросить, она так и не успела: как бы неторопливо они ни шли, а до крыльца все же добрались.

– Доброй ночи, – не дав времени на раздумья, первым попрощался воевода.

Алёна обернулась, только теперь сообразив, что когда-то успела начаровать себе «светлый взор», и потому отчетливо видела в жидкой летней темноте лицо собеседника. И лицо, и сосредоточенно нахмуренные брови, и задумчивый взгляд.

– Доброй ночи, – ответила все-таки и решительно двинулась к ступеням крыльца.

Очень хотелось, чтобы воевода еще раз поцеловал на прощанье, пусть совсем легко, или даже просто обнял, но просить об этом не решилась. И так он о ней, наверное, дурное подумать успел. Матушка знает, к каким женщинам он привык здесь! И там, откуда принес его Светлояр.

Ну и пусть, ей пока довольно того, что от воспоминаний дрожь по всему телу и на душе светло, радостно, несмотря на все опасения.

А Олег, проводив девушку взглядом, опустился на корточки, обнял севшего рядом пса за шею. Шарик забил хвостом от удовольствия, поспешил лизнуть хозяина в лицо. Тот, несмотря на невнятную муть на сердце и сомнения, засмеялся, от души потрепал вислые собачьи щеки, широкую грудь, мощную шею. И как будто легче стало.

– Ну что? Дай, друг, на счастье лапу мне? Лапу дай, говорю!

Шарик, лениво переступив, плюхнул человеку на колено лапищу – немногим меньше медвежьей. Другой бы, наверное, повалился от такого, а Рубцов ничего, привык. Еще немного повозился с псом, поднимая настроение и себе, и ему, заодно напоминая команды.

Сколько себя помнил, Олег всегда мечтал о большой собаке. Правда, ни денег, ни места для содержания такого зверя не было, поэтому мечтал со стороны и без особой надежды. И здесь воплощение этой мечты стало одним из тех моментов, которые примирили с новой жизнью. Порой казалось – самым важным.

– Как думаешь, я совсем дурак и просто вконец озверел от одиночества или этой девчонке действительно можно доверять?

Пес, конечно, не ответил, только с удовольствием лизнул опрометчиво подставленный нос.

– Тьфу! Ну и слюняв ты, парень! – засмеялся Олег, утерся рукавом, поднялся и зашагал в сторону другого, мужского, крыльца, чтобы не стеснять никого своим блужданием по коридорам. Не побьют и даже взашей не выгонят, к его грубости все привыкли. Но сейчас не хотелось, чтобы хоть кто-то задавал вопросы.

Да и подышать свежим воздухом всяко лучше, чем шагать по темным гулким коридорам. Благо света хватало. Толком ничего не разглядишь, но дорожку видно, не заблудишься – яркая полоска между неопределенно-темных громадин, как речка промеж гор.

– Горы слева, горы справа, посредине Хулхулау… – пропел он себе под нос на ходу. Запнулся, словно на стену налетел, выругался и побрел дальше гораздо медленнее.

Песню эту он не то что не любил – откровенно ненавидел. Потому что не знал. Застряла в голове одна эта дурацкая строчка, которую сидевший рядом сержант напевал. Последнее, что он вообще услышал перед взрывом. Может, потому и запомнилась так.

Откуда Петрович все это брал? Сам выдумывал? И не узнать теперь уже никогда. И сержанта того нет в живых, и самого Олега, можно сказать, тоже. А строчка засела осколком, и если вспомнится – то ноет, ноет, ноет, зараза, хоть головой об стену бейся! Горы слева, горы справа…

– Да чтоб тебе! – не сдержался, ругнулся опять, тряхнул головой, как будто это могло помочь. – Вот же… Напомнила, чернявая! И впрямь не разговаривать надо было, а целовать.

Пес, пыхтя, топал рядом, двигал ушами и поглядывал на хозяина – слушал. Жаль, не понимал и посоветовать ничего путного не мог.