Янтарь в болоте - Дарья Кузнецова

Вымотался в конце до того, что еле выбрался на берег, дрожащими от усталости руками натянул на мокрое тело одежду. От той разило конским потом пополам с собственным, что особенно остро чувствовалось после озерной свежести. Но смену захватить не догадался, пришлось перетерпеть. От ночной зябкой сырости слегка потряхивало. В воде еще ничего было, а на берегу – стыло. Сапоги на мокрые ноги сразу не полезли, и Олег плюнул. Насмешливо потыкал мыском ноги задремавшего пса и потрусил ко дворцу рысцой, как был босой и с сапогами наперевес.

Шарик нагнал вскоре и тяжело запыхтел рядом. Пес был в солидном возрасте, попусту бегать не любил, чай не щенок, но и хозяина одного в его глупостях не бросал. То сиднем сидел, а теперь ишь – забегал! Дурной же, пропадет без пригляда…

До покоев своих Олег добрался, никого по дороге не встретив, – ночь глубокая, даже слуги спали. Чего хотел, он добился, устал здорово: больше часа в седле провел, Остап Егорыч с него семь потов согнал, а потом еще сам себе устроил заплыв с пробежкой. Пришлось приложить усилие, чтобы заставить себя вымыться, но наличие крана с горячей водой стало решающим. Как тут работал водопровод, Олег никогда не вникал, он и дома-то представлял это смутно. Есть – и ладно, и хорошо, потому что иначе он бы точно лег как был.

Завалился спать воевода как подкошенный, даром что в голове продолжала издевательски побрякивать голосом давно мертвого сержанта заевшая строчка. Горы слева, горы справа, посредине Хулхулау… Ухнул в сон сразу, не ворочаясь и не обращая внимания на унылое предчувствие новой встречи со старыми кошмарами.

Только, к удивлению, те изменили себе и не явились. А снилась Олегу вторую ночь кряду чернявая алатырница, и спал он, может, беспокойно, но – сладко.

Степанида свою подопечную успела потерять и почти начала волноваться, так что ворчала на вернувшуюся Алёну долго и нудно, напомнив тем бабушку. Все же она точно старше тех лет, на какие выглядит, и намного! Узнать бы все-таки, кто такая?

Брюзжание алатырница слушала смирно, большей частью пропуская мимо ушей, на вопросы отвечала коротко и невпопад, и Степаниде это в конце концов надоело. Она махнула рукой на рассеянную девицу и прекратила что поучать, что пытаться расспрашивать – вернулась, и живая, а в остальном ее, Стеши, дело сторона. Алёна тому только порадовалась, села в уголок с книжкой и затихла. Правда, страницы переворачивать забыла, глядя и не видя ни единой буквы.

Губы ныли, сердце трепетало, было томно и маетно. И горько, стоило вспомнить его слова. «Меня никто и нигде не ждет». Да, говорил ровно, без боли, но оттого еще горше делалось. От смирения, от привычности к этому беспросветному одиночеству. И нестерпимо хотелось поспорить, сказать, что ждали. Она ждала, все эти годы!

Но хорошо, что смолчала. Он ведь не о том говорил, и что ему мечты чужой девчонки? Он ее знать не знает, второй день знакомы. А что поцеловал… Ну так сама напрашивалась, чего теряться? И не нужно видеть за этим иного.

Не нужно, но как же хочется!

Насилу отвлекла себя от этих мыслей, да только прочие были не лучше, и Алёна не знала, за что хвататься и куда бежать. И когда спать легла, легче не стало, так и промаялась полночи. Янтарь в крови волновался и обжигал, вторя беспокойству и окончательно прогоняя дрему. Забылась она только к утру неровным, обрывочным сном, в котором то мчалась куда-то, загоняя коня, то, оскальзываясь, бежала среди скал над пропастью.

– Засоня, ты вставать-то собираешься? – разбудил ее голос Степаниды.

– Что, уже утро? – сонно пробормотала Алёна, села в постели, потерла кулаком глаза. Зевнула.

– Да уж к полудню! – насмешливо отозвалась рыжая. – Мне все интереснее, чем же ты таким вечером занималась, что теперь так спишь?

– К полудню?! – охнула алатырница, пропустив остальное мимо ушей. – Что ж ты меня не разбудила?

– А зачем? – пожала плечами Стеша, наблюдая за метаниями подопечной с явным удовольствием. – Спешки-то никакой нет. Я и так тебя разбудила только потому, что тебе подарок принесли.

– Подарок? Какой? – Алёна замерла от неожиданности на пороге мыльни.

– Безопасный, – вредным голосом отозвалась Степанида. – Поди умойся, никуда он от тебя не сбежит. Когда только успела себе поклонника завести? – покачала она головой и вышла.

А Алёна все же метнулась в мыльню. Подгоняло прежде всего любопытство, потом волнение, предвкушение и – робкая надежда. Ей приходил на ум единственный мужчина, от которого мечталось получить подарок, пусть и сущую безделицу. И вроде понимала, что вряд ли это воевода, но как же хотелось ошибиться!

Дар действительно оказался безопасным – со всех сторон. Ни чар на нем Степанида не обнаружила, ни зелий или ядов каких, и ничего непристойного или многозначительного, вроде как в подаренном Ульяне князем расписном платке. Просто ленты в волосы. Красивые, блестящие, красные и зеленые, с тонкой узорной вышивкой на концах. Не дешевые, но и не чрезмерно дорогие. Самый невинный дар, какой мог преподнести незамужней девушке любой, желающий оказать внимание, от родственника до очарованного случайного знакомца.

Однако никакого знака, позволявшего судить о дарителе, не было, ни малейшего намека. Кто бы ни прислал эти ленты, он лишь хотел показать приязнь и старался ничем не обидеть. И имя свое показывать не хотел, подарок под дверью оставили. Записка только коротенькая была: «Красавице для красоты», – и почерком совсем другим сделанная, нежели прежняя гадость. Вдруг и впрямь воевода?.. Алёна подумала, что как раз он мог бы так поступить, но постаралась не обнадеживать себя понапрасну. Однако зеленую ленту в косу все-таки вплела, благо и сарафан подходящий имелся.

Степанида вопросов не задавала и против того, чтобы подарок принять, не возражала, помогла с косой, даже как будто смотрела на все это с одобрением. На самом деле желала Алёне здесь мужа найти?

Завтрак с княгиней алатырница пропустила и сейчас мелочно этому порадовалась, как и тому, что Ульяна сама не пришла. Или приходила, но застала ее спящей, расспрашивать Стешу Алёна не стала. Она пока еще не придумала, как держаться с боярышней: как прежде не могла, сомнения одолевали, но и обидеть ее невольно не хотелось. Оставалось надеяться, что передышка поможет примириться с новостями и успокоиться.

Она едва успела позавтракать, чем с видом строгой нянюшки озаботилась Степанида, когда в дверь постучали. Явившаяся прислужница передала, что княжич Дмитрий просит прийти княгиню в известные ей покои. Алёна встретила эту новость с облегчением: из всех, кого она знала здесь и кто мог захотеть встречи, с ним сейчас было проще всего. Даже проще, чем с воеводой, потому что с ним алатырница после вчерашнего очень боялась себя выдать и натворить каких-нибудь глупостей.

А княжич что – к нему она ни приязни особой не питала, ни наоборот. Просто чужой, малознакомый человек, с которым можно поговорить о лошадях и о чем-нибудь еще интересном и после без сожалений выбросить из головы.