Плач льва - Лариса Райт

— Не задумываясь?

— Ну, может, и подумал бы немного. Совсем чуть-чуть.

Женя не знала, радоваться тому, что чувства Майка, вопреки ее ожиданиям, оказались настолько глубоки и серьезны, или огорчаться оттого, что собственные желания он, как выяснилось, ставил превыше многого, а для достижения своей цели избрал наиболее легкий способ, пренебрегая долгими доверительными разговорами, настойчивыми просьбами и кропотливыми убеждениями. Кроме того, Женю не оставляло беспокойство, появившееся после осознания того, что Майк не просто хотел познакомить ее с родителями, — ему было чрезвычайно важно, чтобы его избранница пришлась им по душе. Конечно, всякий человек желает того, чтобы его любимый был оценен близкими исключительно с положительной стороны, но часто ли случаются катастрофы из-за того, что их мнение не совпадает с его собственным? Отнюдь. Если Монтекки и Капулетти и не остались в безвозвратном прошлом, то все же их количество в современном мире заметно поуменьшилось. Нормальные родители стараются по мере возможности принять выбор детей и не навязывать им собственных суждений. Такая странная зависимость молодого человека от мнения мамы и папы, такое стремление угодить их вкусам не могло не настораживать. Сегодняшнюю сорокалетнюю женщину это обстоятельство обязательно заставило бы, по крайней мере, серьезно задуматься, а двадцатипятилетняя девчонка, которой только что подарили целую комнату пылающих сердец, заставила замолчать в себе тревожные звоночки за какие-то несколько минут. Майк был безоговорочно прощен и реабилитирован.

В конце концов волноваться оказалось не о чем. Непринужденный музыкальный экзамен Женя выдержала с честью: легко отличила «Травиату» от «Набукко», разобралась в нескольких хитах знаменитой «Аббы», похвалила потрясающий дуэт Монсеррат Кабалье и солиста известнейшей группы и даже залихватски исполнила вместе с австралийским тенором неповторимую «Ob-la-di. Ob-la-da»[17]. В общем, вызвала всеобщее умиление, одобрение и понимание того, почему их «обожаемый Майки» капитулировал перед этой иностранкой. И теперь вместо злости она испытывала эйфорию оттого, что все закончилось и все уже случилось. «Встреча на Эльбе» произошла. Родители Майка оказались приветливыми и дружелюбными, не пытались уличить Женю в корысти и неискренности и еще ни разу не вспомнили о том, что она из России, хотя обычно темы гражданства и происхождения всплывали максимум через пять минут после знакомства Жени с представителями другой страны. Здесь ее национальность, казалось, не волновала никого. Гораздо больше занимал будущих родственников ее социальный статус. С одной из многочисленных тетушек Майка едва не случился сердечный приступ, когда Женя сказала ей, чем занимается. Старушка затрясла головой, воззрилась на племянника с чувством оскорбленного достоинства и переспросила, скрипуче заикаясь:

— Она… собаковод? — это прозвучало с нескрываемым пренебрежением.

— Собаковед, тетя, — Майк быстро растолковал пожилой женщине суть Жениных занятий.

— Бриары? — тетушка непонимающе повела плечами. — Никогда не слышала о подобной породе.

— Ой, я вам сейчас покажу, — Женя практически не расставалась с набором открыток, изображающих французских овчарок самых разных мастей. — У меня в сумочке есть фотографии. Я только поднимусь в комнату и сразу же…

— Боюсь, вам придется переориентироваться на динго.

— Что?

— Я говорю, что если вы намереваетесь жить в Австралии, то вам следует подумать о смене сферы своих научных интересов, потому что у вас возникнут трудности с наглядным материалом.

— Но я… — Женя чуть не сказала, что не собирается жить в Австралии, но промолчала. А где, собственно, жить? Либо в Австралии с Майком, либо… Об этом ей думать не хотелось.

— Тетенька, поверь, мы найдем выход, когда придет время, — почтительно произнес Майк, и Жене сразу же стало легче. В конце концов, он прав: время еще действительно не пришло. Сложный вопрос будущего самоопределения можно отложить хотя бы на год: до тех пор, пока она не закончила работу, не получила степени и родительского благословения. Возможно, переезд в Австралию на какое-то время, а может, и навсегда, кто знает, лишит Женю удовольствия и дальше заниматься исключительно изучением повадок бриаров, но в одном девушка была уверена: закрыв одну дверь, эта страна откроет перед ней множество других. Женя не знала, что закрытая дверь не будет иметь ничего общего с миром французских овчарок, а замок, повешенный на нее зеленым континентом, окажется непоправимо крепким, и сбить его не смогут никакие силы. Но тогда ей казалось, что не существует непреодолимых препятствий и неразрешимых проблем. Одни вершины покорялись сразу же, иные требовали времени, третьи — огромных усилий, но Женя не собиралась уступать ни одной из них: будь это ускользающие из памяти ноты, привередливые австралийские тетушки или непокорные океанские волны. Она была уверена, что справится и с каждой в отдельности, и со всеми вместе. Мелодии угаданы, пожилая женщина отправлена восвояси, а удаленный от заливов замок под Канберрой вновь уступил место сиднейским апартаментам, с балкона которых открывался чудесный вид на песчаную кромку пляжей.

— Покатаемся? — предлагал Майк, и Женя охотно ложилась в холодную воду, и гребла, и смотрела вдаль, и ждала своей встречи, своего часа, своей минуты, не жалея и не разочаровываясь в том, что он до сих пор не наступил. Каждая новая неудача лишь добавляла сил и укрепляла веру в то, что когда-нибудь ее день настанет, когда-нибудь вода покорится ей. И если не в Сиднее, то…

— Слетаем в Доминикану? — Майк не изменял своим сногсшибательным предложениям.

— Слетаем.

И они летали, и вставали, и плыли. И в Атлантике, и в Тихом океане, и в Индийском. И Жене казалось, что так будет всегда: у нее — здоровые французские собаки, у него — больные австралийские люди, а вместе у них — целый мир на гладком, как отшлифованный камень, серфе. Земля представлялась ей маленькой, будто глобус в магазине, до тех пор, пока однажды:

— Так ты выйдешь за меня?

— Я… Мне… У меня… Да!

— Я… Мне… У меня…

Миловидная девушка в регистратуре психоневрологического центра обладает ангельским терпением. Она доброжелательно смотрит на Женю широко распахнутыми глазами и вежливо, без малейшего раздражения переспрашивает уже не в первый раз:

— У вас?

— У меня… у меня не совсем стандартная просьба, — наконец решается Женя.

— Какая? — никакого любопытства, лишь подчеркнуто любезный интерес.

Женя заговаривает, и теперь уже ничто не сможет ее остановить. Она излагает быстро, явно стараясь призвать на помощь весь запас красноречия, чтобы заставить девушку выполнить ее просьбу. Искренняя убежденность в своей правоте, добрые слова и шоколадка с орешками возымели нужное действие: визит в центр оказался не напрасным. Уже через пять минут Женя выходит оттуда, сжимая в руках вожделенную бумажку с несколькими адресами и телефонами. И странное чувство владеет ею. Кажется, что держит она в ладони не успех представления, не чудесное будущее дельфинария, не кропотливую работу, а свою собственную судьбу.