Калинова яма - Александр Сергеевич Пелевин

— Все так плохо? — Гельмут слабо улыбнулся.

— Да. Дело в том, что я все о вас знаю. Знаю, кто вы. Знаю ваше детство, ваших родителей. Знаю, что вы делали в Испании и в Польше. Знаю, что вы делали здесь. А еще я знаю, что будет с вами дальше. Но, сами понимаете, этого я не скажу.

— Понимаю, — кивнул Гельмут. — Я плохой человек.

— Тут уж как посмотреть, — проводник развел руками. — Разведчик в принципе не может быть хорошим человеком, не так ли? С другой стороны, что такое «хороший человек»? Это тот, кто никогда не лжет? Но лгут все. А ваша профессия подразумевает не просто ложь, а жизнь во лжи. Тем не менее вы выбрали эту дорогу. Давным-давно вы соврали, и вам понравилось врать.

— Выбрал, — нахмурился Гельмут.

— И вы не знали, что эта дорога не для вас. Что все это вам не по зубам. Итог очевиден: вы сломались.

— Сломался?

— Да. Если бы не сломались, ничего этого сейчас не было бы. Зачем вы вообще во все это ввязались? Почему не остались в журналистике? У вас был выбор. Вы были бы блестящим журналистом. У вас хороший слог. Может, вы стали бы писателем? Но нет, вы связались не с теми людьми, и они задурманили вам голову рассказами о плаще и кинжале. Вы вообще понимали, что с этой дороги невозможно свернуть? Что бывших разведчиков не бывает? Это на всю жизнь, дорогой мой Гельмут. И все эти сны, все, что происходит с вами сейчас, когда-нибудь закончится — может быть, даже скоро, — а ваша дорога останется. Куда она вас приведет?

— Не знаю.

— Вы устали. Очень сильно устали. Вот причина происходящего с вами. Но самое печальное — у вас впереди не будет отдыха. Вас ожидают удивительные, необыкновенные вещи, но они вам совсем не понравятся. Такую жизнь вы себе выбрали, и жалеть об этом поздно.

— Ничего не поделаешь.

— Впрочем, давайте о делах более насущных. Вы хотите проснуться?

— Очень.

— Тогда вам нужно искать болотное сердце. Знаете, где его искать?

— Очевидно, в болоте.

— Браво! Вы отличный разведчик! Я бы ни за что не догадался. — Проводник рассмеялся, но затем его лицо вновь стало серьезным. — На самом деле да, действительно, в болоте. Вы слышали про Черносолье?

Гельмут нахмурил лоб в попытках что-то вспомнить.

— Кажется, да… Да, да. Юрьев говорил, чтобы я ни в коем случае не ехал туда.

— Вот видите, — проводник поднял вверх указательный палец. — Он вам врет. Он запутывает вас. Не верьте ему. Вам нужно в Черносолье. Это недалеко от Калиновой Ямы, но, сами понимаете, дороги здесь извилистые и ведут совсем не туда, куда кажется. Поэтому вам придется разузнать правильную дорогу. Вы сможете.

— Что это вообще за Черносолье?

— Это болото. Сами увидите. Ни с чем не перепутаете. Опасное и удивительное место. Но хватит разговоров: мы приехали. Если не заметили, поезд уже давно стоит на станции Калинова Яма.

Гельмут посмотрел в окно и увидел здание станции: ветхое, из почерневшего от копоти камня, с выбитыми стеклами и провалившейся крышей, поросшей густой травой. Над покосившейся дверью, ведущей внутрь, висела полустертая надпись «КАЛИНОВА ЯМА. 1916 г.».

Проводник вежливо улыбнулся, откланялся и вышел из купе.

Когда Гельмут вышел из поезда, ему вновь стало не по себе от жары и духоты, и яркий свет снова слепил глаза. Придя в себя, он увидел, что от здания станции в его сторону быстрым шагом направляется Юрьев в неизменной рубашке и с рыжими кудрями, выбивающимися из-под кепки. Лицо его было хмурым.

— И снова здравствуйте! — крикнул он издалека. — Давно не виделись.

— Давно, да, — проворчал Гельмут.

Они пожали друг другу руки.

— Как ваши успехи? — ехидно ухмыльнулся Юрьев.

— Так себе.

— Если вы здесь, иначе и быть не могло. Что же теперь будете делать?

Гельмут оглядел станцию. На скамейке возле входа, как и всегда, дремал седобородый дед, у его ног лежала собака. Рядом неторопливо ходила взад и вперед старуха с лотком пирожков.

— Мне надо в Черносолье, — сказал Гельмут.

Глаза Юрьева округлились от удивления.

— Что? Зачем?

— Там находится одна вещь, которая поможет мне попасть в Спящий дом.

— Слушайте, — речь Юрьева стала быстрой и сбивчивой. — Вам не надо в Черносолье. Совсем не надо. Вам там делать совершенно нечего. Давно твержу: не надо вам туда.

— Это еще почему?

— Вы хоть знаете, что это такое?

— Кажется, болото.

— Слушайте, если вы думаете, что в Черносолье вы найдете что-то, что поможет вам выбраться отсюда, — это не так. Во-первых, вы там ничего не найдете. Во-вторых, вы не доберетесь до Черносолья. Это невозможно.

— Если все равно не доберусь, почему же вы так переживаете? — Гельмут посмотрел в глаза Юрьеву, тот отвел взгляд в сторону.

— Дорога, — заговорил связной после недолгого молчания. — Дорога в Черносолье запутает вас и истощит ваши силы. Это очень тяжело. Там вы не найдете выхода, только еще больше запутаетесь.

— И кому же верить, позвольте спросить?

— А, — Юрьев посмотрел в сторону поезда. — Вы все-таки поговорили с проводником? Зря я вам это посоветовал. Не доверяйте ему.

— А кому доверять? Вам? — Гельмут терял терпение.

— Да, — жестко ответил Юрьев, снова посмотрев в глаза.

— Вы же знаете, что я все равно пойду в Черносолье.

Юрьев тяжело выдохнул воздух сквозь сжатые зубы и развел руками.

— Идите. Идите куда хотите. На все четыре — или сколько их тут — стороны. Только когда вы потом прибежите ко мне жаловаться, что совсем не можете выбраться, когда закричите от ужаса, не найдя выхода из этого лабиринта, — я вам помогать больше не буду. Сами, все сами. Не маленький. Только предупреждаю вас об одном: сейчас этот сон станет совсем глупым. Невыносимо глупым.

— Вы мне осточертели. Все. Все это осточертело. Идите все к чертям собачьим! — неожиданно для себя выкрикнул Гельмут, отвернулся и достал портсигар.

Подсчитал: папирос было семь, как и всегда.

— Как скажете. — Юрьев замолчал, и Гельмут услышал за спиной его удаляющиеся шаги.

Докурив, Гельмут вновь обернулся в сторону станции. Связного больше не было. На лавке по-прежнему дремал дед, рядом неторопливо расхаживала толстая старушка в грязном платье.

«Расспрашивать людей», — вспомнил вдруг он и направился к старушке.

— Прошу прощения, уважаемая! — крикнул он издалека.

Старушка продолжала молча расхаживать из стороны в сторону.

Наверное, не услышала, подумал Гельмут. Он подошел ближе, махнул ей рукой:

— Прошу прощения, уважаемая!

Старушка криво посмотрела на него, но ничего не ответила.

Гельмут подошел к ней почти вплотную и, повысив голос, повторил приветствие:

— Уважаемая?

Старушка вдруг