Нет жалости во мне - Владимир Колычев

Ему некуда было спешить. Он ждал, когда появится Катька, чтобы она своими глазами видела, как он мог и мстил ей за измену.

Татьяна все-таки дождалась его снисхождения. И огласила дом столь громким воплем радости, что ему пришлось закрыть ей рот рукой, чтобы не оглохнуть... Он буйствовал снаружи, но сдерживал себя изнутри. Все ждал, когда появится Катька.

Но время шло, он выбивался из сил, а ее все не было. В конце концов он перестал сдерживаться.

Измученная Татьяна долго приходила в себя. И не торопилась одеваться. Стояла на коленях в кресле, обняв грудью и руками широкую мягкую спинку. И Алик ее не погонял. Пусть балдеет, глядишь, и Катька подоспеет.

Стрелки показывали начало новых суток, но Катьки все не было. Татьяна все-таки оделась, сходила на кухню, принесла две чашечки кофе, как та цирковая обезьяна одну подала своему дрессировщику, закурила на пару с ним.

– Это все неправильно, – сказала она, приложив ко лбу ладонь, чтобы спрятать под ней глаза. – Ты не должен был так поступать.

– Ну, тогда вали отсюда! – незлобно, хотя совсем и не вежливо послал ее Алик.

– Что?! – ошеломленно уставилась на него Татьяна.

– Меня твои морали не парят, поняла? И гнать на меня не надо. Может, я и уголовник, но тогда ты – шлюха.

Он смотрел на нее с беспощадной насмешкой.

– Забраться в постель к мужу своей сестры и еще что-то мне втирать! Я бы на твоем месте застрелился!.. Ну, чего сидишь? Это моя хата! А ты давай – к мамаше своей вали, у нее жить будешь.

– Но Катя сказала!.. – хватая ртом воздух, возмущенно протянула женщина.

– А хочешь, я Кате скажу, что у нас было?.. Не хочешь? Ну, тогда исчезни!

Татьяна заплакала, но ее слезы ничуть не тронули его. За что боролась, на то и напоролась – по самое не могу. Хотела унизить его, а в плевках оказалась сама... Не достоин он Катьки! А сама она кого достойна? Шлюха!

– Будь ты проклят! – сказала она на прощание.

И ушла, громко хлопнув дверью. Алик заглянул в бар, достал оттуда бутылку виски, хлебнул прямо из горла. Лег на диван, сделал еще несколько глотков... Катька, может, и тварь, но дом у нее полная чаша. И он может жить здесь безбедно и ничего не делая. Пусть берет его на полный пансион, если она такая дрянь...

Катька скакала на белом коне по хлебному полю. Распущенные волосы вьются на ветру, обнаженная грудь упруго подрыгивает в такт движению. Россыпи зерна из-под копыт, дождь из васильков с неба. Красиво. Только вот голова у лошади человеческая. Морда Юрия Антоновича, а вместо хвоста – его волосатые ноги в портянках из трусов в горошек. А его задница заменяла седло, болталась на спине у коня булками вниз. Была у этого седла и красноголовая лука, но Алик видеть ее не мог, потому что на ней, как петушок на палочке, торчала Катька.

Она мчалась ему навстречу, весело улыбалась, радостно махала рукой. Но, увидев, что Алик приложился к бутылке с виски, вдруг нахмурилась. Ей не понравилось, что муж выпивает без нее. А то, что на кию галопом – это для нее в порядке вещей.

Катька вырвала у него из рук бутылку, и Алик открыл глаза... Это действительно была она. В лучах утреннего света ее голова, казалось, окружена была ореолом сияния – отнюдь не святого.

– А где твой охреневший кентавр? – поднявшись с дивана, злобно спросил он.

– Какой кентавр? – мягко улыбнулась она.

Казалось, Катька уже и забыла, что он удрал от нее вместе с Анжелой, что пропадал где-то целую неделю. Вернулся, и ладно, а все счастье – впереди... Только не будет никакого счастья. Хорошо, если образуется хотя бы его иллюзия.

– А с мордой Немчурова! – разглядывая жену, криво усмехнулся он.

Деловой, бронзового цвета и отлива костюм шел к ее загорелому лицу, в нем она могла смотреться как одухотворенное изваяние – символ чистоты и непорочности. Но беда в том, что на кармане жакета виднелось свежее пятно – похоже, вино пролилось; была помята и сама она; выглядела как разобранная постель. Прическа разрушена, на ресницах потускневшая тушь, губы торопливо подкрашены – как у проститутки после орала. И еще амбре винного перегара. Видно, что эта ночка выдалась для нее веселой. Впрочем, и сам Алик не скучал. Чем несказанно гордился и утешался.

– Кто такой Немчуров?

– Ну, Юра его зовут... Юрий Антонович. Но ты же не звала его в постели по отчеству, да?

– В какой постели, что ты несешь? – побледнела Катька.

– Ну, из которой ты только что выбралась.

– Я не знаю никакого Немчурова! – обескураженно простонала она.

– Ну, сегодня ночью ты точно его не знала. Сегодня ночью он раны зализывал. После того, как я морду ему начистил...

– За что ты ему морду начистил?

– Только не думай, что из-за тебя. Он меня со своей женой застукал, хотел в глаз дать, а вышло наоборот... С кем ты сегодня была? С Прогаловым? С Немедовым? С Алексеенко?.. Ну, че прижухла, отвечай!.. Может, с Хлевцовым, а? Или с Муратовым?.. Ну, чего ты молчишь? Давай расскажи, как ты по кругу ходишь, то с одним, то с другим. Ты у нас баба нарасхват, да? Мне, наверное, гордиться можно?

Катька поняла, что нет смысла отбрехиваться. Он знал ее любовников наперечет, и под таким натиском глупо было выстраивать линию защиты. Она сокрушенно закрыла лицо ладонями, беспомощно опустилась на краешек кресла.

– Что мне с тобой сделать? Задушить?

Алик присел перед ней на корточки, ударным движением рук развел в стороны ее ладони, мертвой хваткой сжал шею. Катька в ужасе захрипела, засучила ногами; сначала ее глаза просто вылезли из орбит, а затем закатились. Еще бы чуть-чуть, и она отдала бы концы, но Алик все-таки пощадил ее.

Жадно хватанув ртом воздух, она свалилась с кресла на колени, на карачках поползла к дивану, с хрипами в глотке ударила рукой по его подлокотнику, как будто этим могла привести себя в чувство. Надышавшись, она грузно рухнула на бок, обхватила голову руками и затихла.

Алик взял со столика сигарету, закурил, сел на диван и пнул жену ногой.

– Ну, чего разлеглась, корова? Пошла на кухню, я жрать хочу!

Повторять ему не пришлось. Катька живенько вскочила с пола, метнулась на кухню, и скоро оттуда запахло жареной яичницей с колбасой.

Завтрак она подала на журнальный столик, сама налила в хайбол виски, чтобы ему было чем запить. Села на ковер у его ног, покаянно уронив голову на грудь.

– Еще раз, и в глаз. Ножом! Ты меня поняла? – спросил он и вилкой несильно кольнул ее в ухо.

– Я больше не буду, – всхлипнула она.

– Будешь не будешь, а было... Как была шлюхой, так и осталась...

– Я больше не буду! – с надрывом повторила она.

– Твое счастье, что я у тебя в долгу. Все-таки поила, кормила. Давала... Там у тебя джакузи, попробовать хочу.