Не устоять перед соблазном - Мэри Бэлоу

— О, — вздохнула Кэтрин, — ты способен обсуждение любой темы завести в непроходимый лабиринт!

— Значит, — предположил Джаспер, — ты ждешь, что я просто скажу тебе, что предпочитаю серый белому или черному? Но я не выношу серую жизнь. Без страданий и без радости, одно бесконечное спокойствие и ужасающий застой. И в самом деле, я должен исключить серый из конкретно нашей палитры. Кэтрин, никогда не говори мне, что ты серая. Я не поверю.

Она медленно растянула губы в улыбке.

— Ну вот! — воскликнул он. — Уже лучше.

— У нас когда-нибудь состоится разумный разговор? — спросила Кэтрин.

— Решать тебе, — ответил Джаспер. — Я попытался затеять обсуждение одной из глубочайших тайн жизни — о необходимости тьмы и света в наших жизнях, — а ты обвинила меня в том, что я увожу разговор в непроходимый лабиринт. Но если ты предпочитаешь обсуждать погоду, что ж, давай. Эта тема бесконечна. Если я засну посредине обсуждения, ты можешь пихнуть меня, чтобы разбудить.

Кэтрин засмеялась.

— Все лучше и лучше, — сказал Джаспер.

На ночь они остановились в гостинице «Корона», лучшей гостинице Ридинга. Им предоставили лучшие апартаменты, которые включали столовую, гостиную и просторную спальню с широкой кроватью под балдахином.

Они поужинали — Кэтрин силой заставила себя поесть — и заговорили о погоде. Во всяком случае, заговорил Джаспер. Кэтрин большей частью молчала, но против своей воли много смеялась. Джаспер же держался в своей обычной ленивой манере и поглядывал на нее из-под полуприкрытых век.

Он мог вести себя нелепо, он мог быть очень веселым. И Кэтрин всегда знала это. Это являлось частью его очарования. Однако это не превращало его в мужчину, за которого ей хотелось бы выйти замуж. Своего мужа она представляла более серьезным, более романтичным, более… любящим.

Кэтрин боялась будущего и пыталась не думать о нем. А будущее неуклонно приближалось.

Наконец она осталась одна в спальне. Джаспер сказал ей, что собирается придумать оригинальный предлог, чтобы спуститься вниз и дать ей возможность приготовиться ко сну. Предлог он нашел — заявив, будто обнаружил какое-то пятно на крестце у лошади, которое необходимо удалить, если оно действительно там есть. Кэтрин от души посмеялась над ним, этим противоречивым человеком, и он ушел.

Однако сейчас ей было не до смеха. Она разделась, умылась и надела шелковую с кружевом ночную сорочку, являвшуюся частью приданого и купленную меньше месяца назад.

Кэтрин страшно смущало наличие в комнате огромной кровати с откинутым к ночи углом одеяла. И еще ее смущала тишина, царившая в гостинице, — отдаленные голоса и звон посуды только подчеркивали эту тишину. И еще темнота за широким окном. Номер располагался в задней части здания, то есть вдали от суеты и света подъездной аллеи.

Кэтрин села в кресло рядом с окном. Можно достать из саквояжа книжку. Однако вряд ли ей удастся сосредоточиться на ее содержании, к тому же она будет выглядеть глупо, когда вернется Джаспер. Он же сразу поймет, что она не читает.

Ох, как же все это противно! Мерзко.

Первая брачная ночь должна быть волшебной, объединяющей… романтичной.

Проблема в том, чтоее сильно влечет к нему, часть ее действительно изнывает от предвкушения. Однако другая часть осуждает первую за это чисто физическое влечение. Женщина должна пресекать любое влечение к мужчине, если в этом влечении не задействовано ее сердце. Она не любит его — она никогда не смогла бы полюбить человека, который, мягко говоря, ведет такой беспечный и бесцельный образ жизни. Вряд ли он способен полюбить кого-нибудь прочной и долгой любовью.

Но они женаты. Любое чувство, пусть и физическое влечение, лучше, чем ничего. Разве не так он сказал месяц назад, когда утешал ее, убеждая смириться с необходимостью выйти замуж?

Кэтрин положила голову на спинку кресла и оживила в памяти прожитый день — вот она одевается к церемонии, вот она обнимается с близкими, вместе со Стивеном приезжает в церковь, идет по проходу, видит лорда Монфора, который внимательно смотрит на нее и вдруг медленно растягивает губы в улыбке, вот они обмениваются клятвами, вот на ее пальце сверкает обручальное кольцо, вот…

— Эй!

Его низкий голос прозвучал очень тихо. Кэтрин открыла глаза и обнаружила перед собой Джаспера.

Неужели она заснула?

Кэтрин заметила, что он уже успел снять сапоги, сюртук и жилетку. Сейчас на нем были только бриджи и рубашка.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Кэтрин вдруг подняла руку и убрала ту самую непокорную прядь, которая все время падала ему на лоб. Однако едва она убрала руку, прядь опять упала. Джаспер улыбнулся и поцеловал ее.

Быстрым и легким поцелуем в губы.

У Кэтрин внутри все перевернулось.

— Я ошибся, — сказал Джаспер. — Там нет никакого пятна. Теперь я могу спать спокойно.

Кэтрин не слышала, как он вошел в номер.

— Я просто на секунду прикрыла глаза, — проговорила она. — День был такой длинный.

— Надеюсь, ты не будешь умолять, чтобы тебя оставили в покое, потому что ты смертельно устала, а, Кэтрин? — осведомился он. — В нашу-то первую брачную ночь?

— Нет, конечно, не буду, — ответила она.

— Потому что сама этого хочешь, или тебя к этому обязывает чувство долга?

Кэтрин уже открыла рот, чтобы ответить, но промолчала.

Джаспер впился в нее взглядом. Он все еще стоял, склонившись над ней, ожидая ответа.

— Чувство долга, — произнесла Кэтрин. — Вы не сможете упрекнуть меня в неисполнении своих обязанностей, ми… Джаспер.

— Не смогу? — Он выпрямился и протянул ей руку ладонью вверх.

Кэтрин вложила свою руку в его и встала.

Это не просто чувство долга.

Джаспер за руку потянул ее к себе, и она вплотную приблизилась к нему и положила ладони ему на грудь. И сразу же ощутила силу и напряжение его мужественного тела.

Обхватив ее одной рукой за талию, а другой за попку, он прижал ее к себе, и она почувствовала, как ей в живот уперлась его набухшая плоть.

Она откинула голову.

— А станет желание, Кэтрин, — сказал Джаспер, и она заметила, как из его голоса и его движений исчезла обычная леность. — Прежде чем я уложу тебя на эту кровать, тобой станет руководить не чувство долга, а желание.

Она обидела его, возможно, даже причинила боль. Ранила его гордость. Он гордился своим умением соблазнять, своим опытом в любовных утехах. Вероятно, он считает, что этого достаточно, чтобы претендовать на звание истинного мужчины.

— Тебе, Джаспер, — сказала Кэтрин, — придется позаботиться о том, чтобы слова не расходились с делом. Я не хочу испытать разочарование еще раз.