Обречён любить тебя - Яна Мелевич

нами не пошли, — проворчал Влад, откручивая крышку на флаге с чистой водой и припадая к ней с жадностью.

— Потому что не пожелали рисковать, — невозмутимо ответила Милана. — У них семьи.

— А нас, значит, можно оставить на съедение местным людоедам, да?

— Радов, в Африке уже кучу лет никто не ест людей. На дворе две тысячи пятидесятый!

— Ну и что? Они до сих пор в домах из говна и веток живут, чего бы им людей не есть?

Татошка не вслушивался в тихие споры, задумчиво глядя на голубое полотно, раскинувшееся над его головой. Никто из тех, на кого они рассчитывали в дороге, с ними не пошел. Милана старалась этого не показывать, но ее явно беспокоил тот факт, что им придется самим выбираться из страны, охваченной гражданской войной, да еще с беженцами в качестве нагрузки. Он пытался отговорить Боярышникову — раз шесть или семь. Поднимая эту тему, Канарейкин рисковал наткнуться на очередной взор осуждения и недовольства. Ведь принципы Милане, похоже, были важнее собственной жизни.

— Ничего не трогай! Боже, Влад, почему ты вечно лезешь руками, куда не следует? Тебя чуть змея не укусила! Черная мамба, чем ты только думал?

— Она, знаешь ли, не представилась, — фыркнул Влад в ответ на замечание Миланы, продолжая настраивать смарт-часы для съемки местности. — Вообще, чего завелась? Сейчас я солидарен с Тони. Мы заблудились.

— Никто не заблудился, — огрызнулась Боярышникова, топнув ногой и сдувая с лица светлый волос, вылезший из-под кепки.

Вроде ничего особенного, но этот жест Антона заставил зависнуть на несколько секунд, глядя на движение ее рук. Он даже вынужденно ущипнул себя и поморщился, потирая пострадавшее место. Сколько у них не было секса? Кажется, с момента прилета в Африку, а то и раньше. Каждый раз дело ограничивалось поцелуями, ласками, — но большего Милана не позволяла. Канарейкин уже начинал ощущать себя перевозбужденным подростком, у которого гормоны из ушей лезли. Создавалось впечатление, что Боярышникова посчитала своим долгом наказать его за все глупости, творимые в России. А он уже извинился сто раз!

Или не извинился, но точно показывал это. В конце концов, Татошка за ней поехал в Эфиопию, хотя мог спокойно провести остаток ссылки в Танзании и вернуться в родную страну под бдительное око родителей. Тогда ни кролик-маньяк, ни хакеры, ни Пентагон его бы не тронули. Не ради же племен и беженцев Антон сюда поехал. Чужие люди для него значили мало. Зачем навязывать свои правила в чужом монастыре? Жителей Африки, в том числе эфиопцев, устраивала такая жизнь, так разве стоило в нее лезть? У Канарейкина собственных забот полно.

«Збруев кается, что ничего не знает», — сказал Лиса вчера, во время их последнего разговора. Видеосвязь постоянно прерывалась, и картинка подвисала, отчего лицо старшего брата Татошки порой застывало с невероятным выражением.

После поздравлений в честь сестры и отповеди о собственной глупости Антон получил возможность обсудить возникшую проблему с семьей. Одни были уверены, что за всем стоит Донской, другие — люди Копейкина. Суть одна, а виновные разные. Разобраться, кому Павел Канарейкин насолил настолько, что взялись за его сына, почти невозможно. И почему именно Антон? Никак не давала покоя мысль, будто бы он — главное звено в этой цепочке.

— Схожу пока на разведку, не ходите никуда, — услышал Татошка голос Миланы и мгновенно встрепенулся.

— Погоди, — окликнул он ее, резко поднимая с земли и отряхиваясь от пыли. Пришлось схватить неугомонную Боярышникову за руку, дабы не успела сбежать. — Куда собралась? А если змея нападет или военные? С ума сошла по этим джунглям одной шастать?

— Это саванна, — наклонила голову Милана и улыбнулась. — Я ее вдоль и поперек изучила. Аптечка при мне, вода тоже. С вероятностью девяносто девять и девять процентов беда случится с вашей парочкой, а не со мной.

Вот это было обидно. Антон даже отступил, хмуря брови от недовольства и отпуская руку Боярышниковой.

— Ничего с нами не случится, — он огрызнулся в ответ, отворачиваясь, широким шагом направляясь обратно к рюкзаку. — Делай что хочешь. Будто я за тебя отвечать должен. Вообще пофиг.

Боярышникова тихо вздохнула, вновь почувствовав обиду. Словно Татошки в очередной раз ударили по больному, показывая его отношение к ней. Никакого уважения, любви и понимания — Канарейкин оставался самим собой. Она поправила лямку рюкзака. Крикнул Владу, чтобы никуда не уходил с дороги, и пообещал вернуться через полчаса, максимум час.

— Милана!

Уже ступив на возвышенность, Боярышникова оглянулась, когда что-то блеснуло в лучах солнца. Она непроизвольно вытянула руки, ловя старенький компас.

— Подвеску с кулоном не терять, там датчик отслеживания. Компас Тасманова. В случае чего, меня ждут небесные кары разъярённой домашней анаконды моей сестры, — сунув руки в карманы джинсов, Антон старался не смотреть в ее сторону. Словно ему плевать, он вообще просто так это сделал, а не из-за внутреннего беспокойства.

— Да, да, корги. Следуй своему пути, только про нас не забудь! — поднял руку вверх Влад, не удосужившись даже повернуться в сторону подруги.

— Такое ощущение, что я взяла ясельную группу на прогулку, — цыкнула Милана, качая головой и скрываясь в зарослях.

Время шло, а солнце основательно начало припекать. Суровый климат Эфиопии был беспощаден к чужакам, не привыкшим к подобным температурам. Датчик на смарт-часах фиксировал рекордные сорок два градуса жары, и из-за этого вся умная техника основательно подвисала. Несколько раз сбивались настройки, поэтому точка, показывающая Милану на карте, пропадала вместе с сигналом.

Антон сделал несколько кругов, обеспокоенно вглядываясь в кустарники. Вдруг она появится? А если с ней что-то случилось? Вся дорога пролегала по возвышенностям и кочкам — не грех ноги переломать.

— Запрос обрабатывается. Ждите ответа сервера, — проскандировал бездушный компьютер на очередной запрос.

— Да нафиг ты вообще нужен! — рявкнул Татошка, с ненавистью глядя на смарт-часы.

— Уточните ваш запрос.

Канарейкин застонал и схватился за голову, снимая кепку. Влад несколько минут назад удалился в заросли, заявляя, что ему плохо и вода оказалась некачественной. Или питательный батончик не пошел, поэтому сейчас из-за кустов до него доносились веселые песни, от которых желание повеситься на ближайшем дереве усилилось троекратно.

— Хватит горланить, полудурок! — раздраженно проговорил Антон, щурясь от яркого солнца и вглядываясь вдаль. Ему показалось, что к ним двигались несколько теней, разобрать которые он не мог.

— Ой, беременная-я-я,