Уходи и будь счастлива - Кэтрин Сэнтер

– Это блестящая идея.

– И Кайла решила присоединиться ко мне. Мы взяли кредиты, купили оборудование, составили бизнес-план, заказали футболки с названием нашей новой компании и вложили в дело все свои сбережения.

Он бросил на меня короткий взгляд.

– Я заразил своей идеей лучших работников этой больницы и уговорил их присоединиться ко мне. Я вскружил им голову рассказами о том, как это будет интересно и каких результатов мы сможем добиться. Мы смогли бы изменить судьбы множества людей. Мы смогли бы вернуть им радость жизни.

– А что Майлз? – спросила я.

– Он не был приглашен.

– Потому что он тупица.

Ян кивнул:

– Он на самом деле отвратителен, во многих отношениях. Мелочный, злопамятный и сварливый. Не тот человек, с которым хотелось бы иметь дело. Я не хотел работать с ним. И держал свой план в секрете. Но он каким-то образом пронюхал о нем и стал просить меня взять его в свою команду. Я снова и снова отказывал ему. Я был очень резок с ним. Когда он захотел узнать, почему я ему отказываю, я ответил ему в недвусмысленных выражениях.

– Типа того, что он не подходит для этой работы?

– Я сказал ему, что он идиот и что все его ненавидят.

– О’кей. Это было начистоту.

– И когда мы все уволились, почти никого из тренеров в больнице не осталось. Так он и получил повышение в должности.

– А теперь Майлз стал боссом.

– Что меня не волновало до тех пор, пока…

Я взглянула на него:

– Пока что?

– Пока мой бизнес не прогорел. И я остался без сбережений и без работы. А потом здесь открылась вакансия. И я оказался у него под началом, что стало для меня настоящим испытанием.

– Ваш бизнес прогорел?

Ян кивнул.

– Как? Почему? У вас же была такая команда! И такая блестящая идея!

Он покачал головой, и я видела, что он не хочет распространяться на эту тему.

– По разным причинам.

Я долго смотрела на него, но он не стал продолжать.

В конце концов, мы снова вернулись к Майлзу.

– Он стал травить меня с первого же дня, как только я вернулся в больницу. Это было за несколько недель до того, как вы сюда попали. Он ищет предлога уволить меня.

– И для вас пытка работать с ним.

Он кивнул.

– Он из кожи вон лезет, чтобы досадить мне. Если я не стану скрупулезно выполнять все инструкции, я вылечу отсюда. Но я никогда не умел работать по инструкции.

– А вы можете устроиться на работу куда-нибудь еще?

Он пожал плечами:

– Нигде больше нет вакансий.

– Может быть, в другом городе? – предложила я и тут же возненавидела эту идею.

– Я не искал в других городах. Но, может быть, стоит этим заняться.

Внезапно я осознала, что плечом прижимаюсь к его плечу. Я отстранилась. Но сделала это чересчур поспешно. И чтобы сгладить неловкость, спросила:

– Значит, вы не всегда были таким брюзгой?

Он слегка улыбнулся:

– Не всегда.

– Вы когда-нибудь шутили?

– Конечно.

– И подбадривали пациентов?

– Это часть моей работы.

– Я решила, что мне пошло на пользу то, что вы были так грубы со мной.

– Я и близко не был так груб, как хотел.

Я взглянула на него:

– Почему?

Он отвел глаза в сторону:

– Думаю, меня остановило что-то в ваших глазах.

– Они растопили ваше каменное сердце?

– Скажем, быть грубым с Майлзом доставляет мне удовольствие. А когда я груб с вами, это портит мне настроение.

Я не знала, что на это сказать, так что просто промолчала.

– Спасибо, что рассказали мне о своих проблемах, – спустя какое-то время сказала я.

– Это было не слишком профессионально с моей стороны.

– Значение профессионализма слишком переоценено.

Он повернулся и посмотрел на меня так, словно я открыла для него истину, и это удивило его.

Потом он сказал:

– Пора возвращаться.

Я покачала головой.

Но он кивнул:

– Уже поздно. Вам нужно отдохнуть.

Я внезапно почувствовала, как на мои глаза навернулись слезы. Я вытерла их курткой.

– Я не хочу возвращаться.

Но Ян помог мне встать на колени, чтобы я смогла забраться к нему на спину.

– Я предложил бы вам печенье, но мы его съели.

– Пообещайте мне, что мы еще раз придем сюда, – сказала я, забираясь на него.

– Обещаю.

– Скоро.

– Скоро, – сказал он.

Когда он поднялся на ноги, я взглянула на открывшийся передо мной вид, и от дуновения ветерка, и прикосновения его спины, к которой я прижималась грудью, и бескрайнего неба над нами у меня закружилась голова, и я вынуждена была закрыть глаза.

После признания Чипа в моей жизни наступил период, скажем так – разочарования. Когда я вернулась с крыши в свою мрачную камеру, у меня не осталось ничего, что могло бы отвлечь меня от реалий моей жизни. От всех ее горестных событий. Я словно утратила перспективу.

И моя мотивация к занятиям в физкультурном зале и ко всему остальному стала совсем слабой.

Нельзя отрицать, что в тот момент все, что имело для меня значение, было разрушено, сломано, уничтожено. Даже мои личные цели. Потому что та вдохновляющая меня фантазия, когда я иду навстречу Чипу, которую я использовала как оружие против окутавшего меня тумана, рассыпалась в ту минуту, когда я узнала о Таре и ее супе.

Я больше никогда не пойду навстречу Чипу.

Или еще точнее:

Я больше никогда не пойду. Точка.

Должна честно признаться, что в некотором смысле сдаться было приятно. Это, безусловно, позволило мне расслабиться. Быть все время на пике надежды было утомительно.

Всю свою жизнь я ставила перед собой достижимые цели. Я хорошо училась в школе, чтобы попасть в хороший колледж. Я работала изо всех сил в колледже, чтобы поступить в хорошую бизнес-школу. Я надрывалась в бизнес-школе, чтобы получить классную работу, заработать большие деньги, стать лидером в деловом мире и заставить маму гордиться мною. Конечно, это было не все, чего я хотела от жизни. Я не была настолько ограниченной. Я мечтала и о любви, и о дружбе, и о детях, и о радостном смехе. Но цели, ради которых я работала, всегда были яркими и четкими в моем сознании.