Похожая на человека и удивительная - Наталия Терентьева

Я пожала плечами:

– В общих чертах. А что?

– Да то, что бабушка мне очень мешала. И вообще… – он подошел поближе. – Черт, все-таки приятно, что есть женщины, рядом с которыми тут же забываешь…

Я не стала уточнять, о чем забыл Костик, увидев меня, потому что уже точно знала, о чем он вспомнил. Мне стало приятно и смешно. Вот уж не думала, что могу вызывать такие сильные положительные эмоции просто своим присутствием.

– Извини, – вдруг смутился Костик, возможно, оттого, что я засмеялась. – Сам не знаю, что на меня находит, когда вижу тебя. Просто мистика какая-то…

– Как с Лизой? – решила я перейти на менее опасную тему.

– Пока никак. Герда… Как ее, кстати, на самом деле звать?

– Да Гердой и звать. По-другому она не отзывается.

– Ладно. Короче говоря, она упирается, говорит, что был шок, семейная ссора, а больше ничего не рассказывает. А как мне тогда подбираться к девочке?

– Понятно. Хорошо, я поговорю с ней. Вы условились на второй раз?

Костик вздохнул.

– Пока только расплатились. Вон, – он кивнул на стол, – швырнула мне деньги и ушла.

– Она просто измучена с докторами. Никто помочь не может, Лиза молчит уже полгода. Она же большая девочка, вовсю болтала до того случая. И еще Герда никому не доверяет.

– А ты мне доверяешь? – Костик вдруг опять с очень глупым видом шагнул поближе ко мне и, протянув руку, стал перебирать пуговки на моей блузке.

– На все сто! – ответила я, похлопав его по руке. – Костик, угомонись, пожалуйста, я совсем неинтересна в том смысле, о чем ты сейчас думаешь. Твоя секретарша, например, гораздо интереснее.

– Да что ты понимаешь! – вздохнул Костик и убрал руку. – Да, вот смешно… Знаешь, я иногда напоминаю себе хорошо отлаженный механизм, белковый механизм с компьютерной начинкой, который вовремя ложится, вовремя встает, по расписанию чувствует голод и… и все остальное. И если вдруг у меня происходит какой-то сбой, глюк…

– Например, ты на завтрак хочешь рыбы, с персиковым компотом, – подсказала я, чтобы он не стал уточнять природу своего «глюка». – Или покурить гавайскую сигару, хотя вообще-то ты не куришь.

– Да вроде того, – засмеялся Костик, но не очень весело. Все же ему хотелось хотя бы поговорить со мной о себе. – И мне это нравится. Как будто мне пообещали лишние пять лет жизни…

– Причем сейчас, а не в старости, – продолжила я. – Сейчас сорок, и в следующем году будет сорок. И через два года тоже. Слушай, я пойду. Хочешь, поговорим как-нибудь в другой раз? Мне неудобно перед Гердой, они меня ждут.

– В другой раз – это никогда или в эту субботу? – тут же уточнил Костик.

– Давай в будний день.

– У тебя… – вопросительно посмотрел на меня Костик.

– У тебя. У тебя семья.

– Ну да, – как будто удивился Костик. – Семья, да. Ну… в общем, да. А… Хорошо. Давай в пятницу или в среду.

– Звони, встретимся! – сказала я, сама не знаю зачем поцеловала его в щеку и вышла.

Возможно, мне все-таки было очень приятно, что я вызвала у своего старого товарища такие острые ощущения. Как будто и мне пообещали лишние два-три года молодости. Последней, не видной никому, кроме тебя самого. Да еще тех, кто знал тебя в детстве и видит сейчас сквозь годы тебя того, решительно собирающегося взрослеть. А вот спроси сейчас у десятиклассников, молоды ли мы с Костиком…

– Наверно, теперь журналисты действуют и такими методами… – Сначала я услышала очень знакомый голос, а потом, оглянувшись, увидела на экране телевизора в приемной знакомое лицо.

– Вы считаете, она вас сглазила? То есть, что-то вам такое… гм… наколдовала?

Я быстро посмотрела на значок канала. Не центральный, естественно, – слишком уж рискованная ересь шла сейчас в эфир, но и не самый последний, не на девяносто седьмой кнопке у добропорядочных граждан.

– А как считаете вы? Если я был жив-здоров до той встречи, у меня ничего нигде не болело! А после того как Борга мне сказала, что у меня что-то такое страшное внутри, да еще и показала где…

– Прямо вот так показала? – подхватила со смешком, как будто речь шла о чем-то невероятно смешном и пикантном, молоденькая корреспондентка.

– Да-да! Ткнула пальцем, вот там у меня и заболело! Прямо на следующий день!

– Вот идиот… – пробормотала я и только тут столкнулась с бешеным взглядом Герды, стоящей на пороге входной двери.

– Значит, о тебе это он говорит, да? То-то я почувствовала, что с тобой что-то не так…

– Герда! – я не дала ей договорить и первая пошла к двери. – Пойдем, я все по дороге расскажу. Поверишь ты или нет, дело твое. Но мне скрывать совершенно нечего. Как бы странно это ни звучало.

– Нет уж! – Герда пришлось специально тянуться до меня, чтобы оттолкнуть мою руку, хотя я вовсе и не пыталась придержать ее или дотронуться до Лизы. – О тебе всё сейчас рассказали по телевизору. Кто ты и что. И какими методами действуешь, чтобы собирать информацию. И не тыкай мне, ясно?

Я остановилась. Герда пронеслась несколько метров и тоже остановилась. Я некстати подумала, что не с ее бы сердцем такие эмоциональные перегрузки… Она обернулась на меня, тяжело дыша:

– Говори.

– Он просто идиот, мой старый знакомый. Идиотом был, идиотом остался. Ему нужно сейчас лежать на операционном столе, а не болтать на всю страну о своей болезни, которая у него была и есть, без всякого моего участия. Не верите – ваше дело. Жаль, что у Кости с первого раза ничего не получилось. До свидания, Лизанька! – я присела на корточки, не подходя близко к девочке.

Проходящий мимо мужчина с удивлением смотрел на нашу необычную компанию. Яркая красотка непонятного возраста, разъяренная и растерянная, – вряд ли без кудрей и сценического макияжа кто-то смог бы узнать в ней привычную Герду, певицу любви и расставаний. Трогательная маленькая девочка, красиво одетая, но бледненькая и тоже растерянная. И еще сидящая на корточках посреди тротуара особа, с ноутбуком под мышкой, в красной кепке, перевернутой для удобства обзора задом наперед. На кепке, подаренной мне Леней после очередного эфира, написано «Радио Soul», оно же «Радио души» – каламбурь – не хочу.

Лиза как-то недоверчиво посмотрела на меня, словно хотела убедиться, что не ослышалась, когда я с ней попрощалась. Потом, мгновенно набрав полные глаза слез, тихо шагнула ко мне и взяла меня за руку своей крохотной ледяной ручкой. Вот это да. Давно мое сердце так не сжималось и не ощущало такого тепла и нежности. Может, и никогда не ощущало. Я ведь никогда не была нужна маленькому, совершенно беспомощному и сильному именно этой своей полной открытостью миру и беспомощностью человеку. Разве можно отказать в такой просьбе? Молчаливой и безоговорочной.

Герда, конечно, не пропустила нашего с Лизой бессловесного разговора. Не могу сказать, что она была очень довольна, но, мудрая и настрадавшаяся бабушка, Герда произнесла со вздохом: