Партнер для танго - Вера Копейко

— Сумма вашей покупки… — объявила кассирша, указывая на темный дисплей с зелеными цифрами.

Женщина открыла кошелек, вынула деньги, потом достала другой, снова открыла. Серебряные кольца на безымянных пальцах сверкнули и замерли.

— Гм… — пробормотала она. — Не хватает тридцати двух рублей…

Ирине понравилось, как она обращалась с кошельками, отыскивая недостающие деньги возле кассы. Не нервничала, не дергалась: не важно, что за ней кто-то стоит с тележкой. Это ее покупки, ее время, ею занимается кассир.

Кассирша уже занесла пальцы над клавишами компьютера.

— Что снимем? — спросила она.

— Погодите, — неожиданно для себя вмешалась Ирина. — Возьмите. — Она протянула женщине деньги.

— Вы даете мне в долг? — Женщина повернула к ней спокойное лицо.

— Да, — сказала Ирина.

— Спасибо. — Она взяла и отдала кассиру деньги.

Женщина ждала в отдалении, пока Ирина расплачивалась за покупки. Едва Ирина подкатила к ней тележку, она вынула визитную карточку, протянула ей.

— Позвоните мне. Я вам верну деньги.

Ирина взяла. «Мария Сергеевна Савельева, унификатор».

— Это еще кто? — удивилась она.

Мария Сергеевна улыбнулась:

— Позвоните мне, я верну деньги и расскажу, кто я…

Они простились, пошли к своим машинам. Устраиваясь за рулем, Ирина усмехнулась. Однако мадам должна деньги, а предлагает приехать за ними к ней.

Но тут же одернула себя — никто не принуждал. Сама предложила. Да потом — какие это деньги! Можно забыть сейчас же, только оставить на память приятное чувство — отвлеклась от тягостных мыслей. А это стоит дороже.

Ирина ехала по кольцевой дороге, в голове вертелось слово «унификатор». Да кто это на самом деле?

Новой знакомой позвонила назавтра. Савельева объяснила, как к ней ехать. Она жила на Сиреневом бульваре, предупредила, что самое неудобное место на пути к ней — Черкизовский рынок.

— Не волнуйтесь, там всегда ералаш. Но вы проедете легко, — сказала она.

Ирина чуть не спросила, почему, но потом сама подумала: а в чем может быть проблема? Да она из любой пробки выберется!

Мария Сергеевна ждала. Накрыла стол к чаю. Ирина сразу узнала тонкокожий аргентинский лимон и датское печенье из тележки в гипермаркете.

— Унификация, — говорила Мария Сергеевна, — это приведение чего-то к единой форме, единообразию. Но вы это сами знаете. Я помогаю людям сделать это с собой.

Ирина смотрела на женщину, от которой исходил невероятный покой. Но не заторможенность сонной мухи. Казалось бы, ничего особенного — домашние брюки, но не дешевые, это видно. Рубашка в клетку с длинным рукавом. Правда, клетка точно повторяет цвет брюк. Темно-фиолетовый.

— Вы обращали внимание, Ирина, перед какими женщинами мужчины не просто открывают двери в метро, но даже придерживают их?

— Н-нет.

— Вы еще юная особа, — улыбнулась Савельева. — Но обратите внимание: перед гармоничными, вот перед какими. Они воспринимают облик женщины не разумом, а чувством. Бессознательно.

— Перед вами, конечно же, открывают, — улыбнулась Ирина.

— Да, когда я езжу в метро, — улыбнулась она в ответ.

Ирина вспомнила пальто, в котором Савельева была в магазине. Сапожки, шляпу. Ничего особенного, но совершенно ясно, кто перед тобой. Будь она другая, с какой стати Ирина сама кинулась бы предлагать ей деньги?

Савельева встала.

— Для полной гармонии наших отношений возвращаю вам долг.

Она положила на тумбочку конверт.

— Ох, спасибо. — Ирина почему-то покраснела.

— Вам спасибо, — ответила Мария Сергеевна.

— Но как же привести себя в порядок? — спросила Ирина.

— Поработать над собой. Я расскажу вам о дочери. Может быть, ее вариант вам подскажет что-то. — Она многозначительно посмотрела на гостью.

Ирина засмеялась.

— А что, видно, да?

— Конечно. Мне видно. И потом, иначе вы бы не пришли. Вы же приехали с другого конца Москвы так быстро не за деньгами, верно?

Ирина засмеялась:

— Да уж.

— Итак, моя дочь вышла замуж за человека, который, думала она, моложе ее всего на пять лет. Но оказалось, отнюдь не на пять. Он хорош физически, но юн разумом. Родился и вырос в поморской деревне. Словом, мальчик, которому нужна жена-подросток. А дочь взрослая с рождения. Сначала все шло замечательно. У них родилась девочка. Но моей дочери становилось с мужем все скучнее. Однажды она сказала, что ей надоело слушать телепередачи в его пересказе. Она рассталась с ним.

Потом она обнаружила, что ей неинтересно и то дело, которым занималась. Она экономист. Но уходила на работу, сидела там допоздна, чтобы меньше видеть мужа. Мой муж говорил, нужно найти ей другую работу. А я отвечала, что ей надо найти другую себя.

— Она нашла? — спросила Ирина.

— Да-а. И какие успехи!

— А чем она занимается?

— Страусами.

— Кем? — выдохнула Ирина, не поверив собственным ушам.

— Страусами. Птицами. В детстве дочь всегда любила птиц. Она говорила нам, когда была маленькая, что будет работать на птицеферме. Мы смеялись. Но это, поняла я, тот случай, когда уста младенца глаголят истину. — Савельева рассмеялась.

— Вот как, — пробормотала Ирина.

— Она состоит в сообществе страусоводов мира. А сейчас пытается выращивать породу, которой нет в нашей стране. Если бы ей сказали десять лет назад, чем она займется, она бы громко хохотала.

— А земля, на которой ферма? — спросила Ирина.

— Она ничего не стоила, когда дочь купила ее. Там когда-то жила наша дальняя родственница. Я знала только одно — там хорошая энергетика.

Ирина поморщилась. Она терпеть не могла это слово, его произносят сегодня с придыханием все кому не лень, а вкладывают собственный смысл.

— Нет, не в том смысле, в котором вы подумали. — Мария Сергеевна покачала головой. — Там очень хорошо с электричеством.

— А-а-а… — начала Ирина, но Савельева перебила ее:

— В Рязанской области в глубинке многие провода украли и сдали — это дорогостоящий алюминий. А у них все в порядке. Для птиц электричество важнее всего.

Ирина кивнула.

— Следует понять, — продолжала Мария Сергеевна, — что сегодня женщины живут не инстинктами, мы все больше включаем разум. Но найти партнера, который это понимает, трудно.

Ирина вздрогнула. Почти то же она говорила Кириллу, когда он уверял ее, будто всякая женщина хочет выйти замуж и родить ребенка. Он не верил, что она не слышит в себе такого инстинкта.