Гипноз. Скрытые глубины. История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Можно с уверенность сказать, что Наполеон Бонапарт был очень практичным человеком. Но и он поверил в сверхъестественные способности месмеризованных людей до такой степени, что даже проконсультировался у провидца-сомнамбулы о перспективах своей первой кампании в Италии. Правда, нельзя исключить возможности, что он поступил так из циничных побуждений или чтобы поднять моральный дух своей армии, ибо, по мнению большинства историков, Наполеон не признавал феномена ясновидения. По преданию, он сказал де Пюисегюру: «Если ваша сомнамбула так умна, как о ней говорят, пусть предскажет, что я буду делать через восемь дней и какие номера выиграют в завтрашней лотерее».

Интерес к паранормальным феноменам месмеризма завоевал Европу так же стремительно, как Наполеон, и сохранил свое главенствующее положение в отсутствие каких бы то ни было научных исследований магнетизма. Во Франции и Германии магнетизер обычно начинал работать с группой пациентов, выявлял среди них лучшего сомнамбулу, а затем просил его или ее ставить диагнозы всем остальным. Ясновидящие Мария Рюбель, Мари Кох, Матеус Шурр, Каликста Рено и Прудэнс Бернар пользовались в своих странах не меньшей известностью, чем их современники Гете, Бетховен, Виктор Гюго и Александр Дюма; обеспокоенные священники всех католических стран буквально завалили Ватикан письмами с просьбой об инструкциях по данному вопросу. В конце восемнадцатого века несколько книг по месмеризму оказались в Риме под запретом, однако интерес к выступлениям странствующих гипнотизеров Цанарделли, Руммо и особенно бельгийца Донато (А. Е. д’Гонт) невозможно было охладить никакими тоталитарными мерами. Настороженность Ватикана, прежде всего, означала, что в Италии 1850-х годов, главным образом, изучался терапевтический потенциал месмеризма (например, такими учеными, как Франческо Гвиди и Пьетро д’Амико).

В других странах живой интерес публики к месмеризму также поддерживался исключительно за счет эстрадных магнетизеров и демонстраторов паранормальных явлений. В Голландии, например, П. Г. ван Герт своей работой о ясновидении проложил дорогу позднейшим медицинским приложениям животного магнетизма. Шарль де Лафонтен активно путешествовал по Европе в 1830-х и 1840-х годах, устраивая лекции и показы; его работа с психическими сомнамбулами в Брюсселе возвестила наступление золотого века месмеризма в Бельгии, и чуть позже мы увидим, насколько важную роль в истории гипноза сыграла его поездка по Англии.

Многие сообщения о паранормальных способностях сомнамбул того времени трудно оценить с сегодняшней точки зрения, поскольку мы не знаем, как строго контролировались условия проведения опытов с ними. Но даже и с такой оговоркой нельзя не признать, что в груде мусора ложных сведений и фактов периодически можно откопать золотые крупицы правды. Приведем несколько примеров.

Пруденс Бернар, самая знаменитая сомнамбула из всех известных в девятнадцатом веке, путешествовала по Европе, и везде ее выступления пользовались огромным успехом, несмотря на то что в 1840-х годах в Париже ее обвинили в мошенничестве. Профессор Вартман из Женевского университета поставил с ней несколько экспериментов. Ей удалось повернуть стрелку компаса на сорок пять градусов, казалось бы, явные телекинетические способности налицо, однако позднее выяснилось, что она носит корсет со вставками из намагниченной стали. В 1852 году она выступила в Лондоне, а затем в Манчестере, где на представление пришел Джеймс Брейд. Главный номер Пруденс Бернар заключался в игре в карты с завязанными глазами. Брейд обвинил ее в подсматривании сквозь зазоры в нижней части повязки и предложил более надежный способ завязать глаза, но она отказалась. Оператор, который месмеризовал Пруденс, Август Лассэнь, также совсем не внушает доверия, поскольку до своего знакомства и женитьбы на ней, зарабатывал на жизнь, показывая фокусы. Он полагал себя исполняющим тайную миссию, заключавшуюся в распространении сведений, открывавшихся ей под гипнозом (ибо она частенько выступала и как медиум), и хотел через нее, современную Жанну д’Арк, привести Францию к Истинной Вере.

Сомнамбула доктора Франца Ника в Германии, фрейлейн Крэмерин, предсказала дату смерти короля Вюртемберга — 28 октября 1816 г. История гласит, что они старались держать это в секрете, боясь последствий, однако информация о предсказании каким-то образом просочилась, но не вызвала ничего, кроме веселья, придворные даже начали заключать пари по поводу ее правоты и истинного дня наступления смерти. Король все-таки умер, но на два дня позже, чем было предсказано.

Доктор Иоганн Валентин из Касселя работал с Каролиной Рамер, по-видимому, действительно обладавшей ясновидческими способностями. Она увидела падение с крыши крестьянина в Брайтенбах бей Хофе, находящемся в четырех часах езды от Касселя. Их обследовала комиссия и признала невиновными в шарлатанстве.

Наиболее известной ясновидящей в Германии была прорицательница из Преворста, Фридерика Гауфф. Родилась она в 1801 году в глухой швабской деревне Преворст неподалеку от Левенштайна. Она обратилась к Юстинусу Кернеру (1786–1862), находясь буквально на пороге смерти от истерической депрессии и голодания. Очень скоро он открыл, что во время магнетического сна девушка проявляет замечательные дарования — не только телепатию и ясновидение, но, что гораздо необычнее, способность к общению с духами умерших. Последние являлись ей (а иногда и другим людям, находящимся поблизости) в виде призрачных фигур. Она предсказывала будущее, лечила больных, разговаривала, по ее утверждению, на праязыке человечества и «контактировала» (как бы мы выразились сегодня) весь комплекс космологии и теологии, какой мог вместить магнетизм. Провидица возбудила к себе громадный интерес всей Германии; к ней приезжали многие культурные и ученые люди — врачи, философы, теологи — для серьезного обсуждения высказанных ею откровений. Кернер был известным врачом, в частности, ему принадлежит открытие ботулизма. Однако он принес Фридерике Гауфф больше вреда, чем пользы. Он так увлекся своими экспериментами, что нашел способ годами держать девушку в состоянии практически перманентного транса, а для усиления галлюцинаций подмешивал ей в пищу лавровые ягоды. Зная, чем кончится дело, Кернер, возможно, ускорил ее смерть в 1829 году — в точно предсказанный ею день.

После повсеместного распространения славы прорицательницы из Преворста общение с призраками стало обычным для сомнамбул делом. В основном, это был немецкий феномен, однако во Франции практиковал некий Альфонс Кагане со своим сомнамбулой Бруно, «видевшим» Небеса и Ангелов в духе Сведенборга, и Адель Мажино, которая начала с диагностики чужих болезней, а потом переключилась на видения Небес и общение с умершими. Даже Делез, не говоря уже о Дюпоте, обратился в конце своей жизни к спиритизму.

Из России конца девятнадцатого века дошла до нас самая замечательная история о ясновидящих. Хотя русская провидица, о которой пойдет речь, демонстрировала свое искусство и позволяла его исследовать в 1880–90-х годах, рассказ о ней помещен сюда не случайно, поскольку Россия, как водится, лет на тридцать отставала от остальных стран Европы. Тридцатилетняя школьная учительница, известная просто как «госпожа М.», пришла в Тамбове на прием к доктору А. Н. Ховрину по поводу нервных припадков. Вскоре на его сеансах во время магнетического сна она проявила способности к ясновидению. Методичность проверки этих способностей впечатляет. Однажды, например, девять ученых в Санкт-Петербурге написали по одному предложению на листке бумаги. Все листки запечатали по отдельности в конверты и положили в шапку. Из шапки был вынут наугад один конверт, а остальные — сожжены. Выбранный конверт поместили в другой конверт из более плотной бумаги и приклеили к нему с внутренней стороны в двух местах, после чего отвороты внешнего конверта заклеили и скрепили скобами. Сверху была наложена сургучная печать, окруженная булавками, различимыми только под увеличительным стеклом, а под печатью — замурован тонкий волосок. Пакет упаковали в коробку и отправили в Тамбов господину Ховрину. Госпожа М. прочитала следующий текст: «Я убежден, что вы без труда прочтете мое письмо и будете после этого великолепно себя чувствовать. Петербург, Л. Г. Корчагин». Ховрин отправил невскрытый конверт обратно в Санкт-Петербург вместе с информацией, полученной от госпожи М. Общество экспериментальной психологии — те самые девять ученых — подтвердило, что печать не взломана. Конверты вскрыли и сличили оригинальный текст с версией госпожи М. — они совпали.