Гипноз. Скрытые глубины. История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Или вот в одном из декадентских произведений Жориса Карла Уисмана «Ла-бас» (1891), действие которого происходит опять же во Франции, астролог Гевингей рассказывает, как был запуган известным сатанистом, использовавшим гипноз, чтобы насылать проклятия через астральные сферы. Гевингей обратился за помощью к магическому экзорцисту, доктору Иоганнесу, а тот первым делом вызвал ясновидящую. Так в девятнадцатом веке соотносились друг с другом гипноз и магия.

Он загипнотизировал ее, и по его указанию она объяснила суть того колдовства, жертвой которого я стал. Она воссоздала сцену. Она в буквальном смысле видела, как я ел отравленную пищу и пил воду, смешанную с менструальной жидкостью. В нее для усиления эффекта в искусно отмерянных дозах были добавлены облатки и наркотики. Этот вид колдовства настолько ужасен, что, кроме доктора Иоганнеса, во всей Франции не найдется человека, способного с ним справиться.

Это один из способов, посредством которого в девятнадцатом веке гипноз и магия были связаны вместе.

В 1785 году полк де Пюисегюра был расквартирован в Страсбурге и совместно с неким доктором Остертагом он основал там Общество Гармонии с одной лишь целью: проводить эксперименты с магнетическим сном, дабы лучше его понять. В отличие от лионских «коллег», бывших анимистами, они долгое время оставались последователями флюидизма. Остертаг, как правило, месмеризовал своих клиентов, заставляя их смотреть на стеклянный шарик — замечательное предвосхищение техники фиксации, которая была разработана позднее. Успех Страсбургского общества подтолкнул де Пюисегюра к мысли основать еще два, в Меце и Нанси. Его брат, граф Жак-Максим, основал общество в Байонне, а другой брат, Антуан-Гиацинт-Анне собрал сторонников месмеризма в колонии Санто Доминго (теперь Доминиканская Республика); после восстания рабов и установления на острове самостоятельного государства месмеризм прекратил там свое существование или, возможно, влился в местную разновидность Вуду. Что касается Страсбургского отделения, то от флюидизма члены общества постепенно перешли к анимизму и мистицизму и, в конце концов, объединили месмеризм со сведенборгианством. Примерно так же события развивались и в Остенде, где основателем общества стал Шевалье де Барбарэн. Де Барбарэн, мартинист по убеждениям, успех лечения приписывал Богу. Исцеление, учил он, это продукт воли магнетизера и веры пациента, когда оператор по собственной воле и желанию становится каналом, проводящим божественную энергию.

До тех пор, пока мистицизм не занял главенствующее положение в исследованиях, Страсбургская и Лионская школы сохраняли традиционный взгляд на терапию и публиковали истории болезни в огромном количестве. И снова возникла уже знакомая нам ситуация. Периодически магнетизеры ухитрялись, причем довольно быстро, победить те болезни, с которыми годами безуспешно боролась традиционная медицина. Хотя между представителями различных течений и случались острые дискуссии на тему применимости магнетизма для лечения того или иного заболевания, в целом появилась сильная тенденция рассматривать магнетизм в качестве панацеи от всех бед, и его адепты мужественно брались за самые ужасные случаи. Известно, например, об одной даме, много лет пребывавшей в кошмарном состоянии: у нее было выпадение матки и увеличенный живот, она страдала от головокружения, сильнейших мигреней и ревматических болей и, кроме того, нарушений менструального цикла. Проведя посредством магнетизма самодиагностику, она почти полностью восстановила здоровье. Причины всех этих чудес одни и те же: неадекватность науки, называвшейся в то время медициной, и потрясающая эффективность лечения верой.

Месмеризм рано проник в Германию и нашел там множество сторонников. Король Пруссии в 1780-х годах, Фридрих Вильгельм II (весьма, кстати, слабый), раздавал почести и вел политические дела по подсказке сомнамбулы-горбуньи, якобы контактировавшей с высшими мирами. На самом деле единственные доступные ей миры находились в головах нескольких придворных, которые и подсунули ее королю, руководствуясь собственными целями и личной выгодой. Горбунья утратила монаршее доверие лишь тогда, когда сообщаемые ею послания пришли в противоречие с желаниями графини Лихтенау, любовницы короля. Omnia vincit amour![33]

Главным проповедником месмеризма в немецкоязычных странах был священник из Цюриха по имени Иоганн Каспер Лаватер. Первыми центрами месмеризма страсбургской волны в Германии стали Баден и Бремен, тогда как главный оплот рационалистической оппозиции сформировался в Берлине. В отличие от ударившихся в мистицизм французов немецкие месмеристы сначала попытались придать магнетизму ауру научности. Например, эксперименты Луиджи Гальвани в Италии (по «гальванизации» лапок лягушки) считались доказательством существования во всех живых организмах «животного электричества», что полностью совпадало с теорией и практикой магнетистов. Подобное «причесывание» месмеризма, а также увлеченность немецких магнетистов, например, Эберхарда Гмелина (1751–1808) и Арнольда Винхольта (1749–1804), терапией, а не паранормальными явлениями позволили ему проникнуть в Берлин, в эту цитадель рационализма. В Берлине им увлекаются Христоф фон Хюфеланд, Карл Клюге и Карл Вольфарт, внесшие немалый вклад в развитие гипнотизма. Вольфарт был проповедником идей, Клюге — хроникером и теоретиком. Главная книга Клюге «Попытка представить животный магнетизм как терапию» (1811) является одним из самых важных трудов по истории гипноза. Она систематизирует и суммирует все, что было известно в то время о теории и практике месмеризма.

Большинство немецких месмеристов игнорировало собственные работы Месмера; они полагали, что тот уже умер, и, в любом случае, были склонны считать его шарлатаном. Один только Вольфарт общался с Месмером лично; его клиника строилась по аналогии с Парижское общество Месмера и превратилась в центр месмеризма в Европе. Вольфарт привлек влиятельных друзей из высшего общества, однако, как только прозвучало имя Месмера, тут же была организована берлинская комиссия по проверке истинности заявлений месмеризма. Публикации отчета помешала война, в результате он вышел только в 1816 году. Несмотря на противодействие медицинской общественности Берлина, отчет комиссии был благоприятным. Приблизительно в это же время что-то подобное происходило повсюду в Европе: в Дании, Пруссии, России и некоторых областях Италии месмеризм был предусмотрительно оправдан со ссылкой на то, что он находится в надежных руках заслуживающих доверия медиков.

Однако прошло не так много времени, и сверхъестественные феномены магнетического сна вытеснили терапию из умов немецких месмеристов. В самом начале девятнадцатого века отмечается расцвет романтизма, жаждущего понять мистические силы и законы, управляющие Вселенной, а также отыскать место человека в этой Вселенной. Месмеризм и романтизм были словно созданы друг для друга. Романтики, например, верили в существование Мировой души, наполняющей собой Вселенную, вполне в духе магнетического флюида Месмера. Новалис (Фридрих фон Гарденберг, 1772–1801) постулировал существование двух различных наборов органов чувств: один из них воспринимает внешние события, другой — обращен к внутреннему миру; месмеристы ссылались на этот постулат при объяснении своих паранормальных явлений. Далее, главный философ романтизма Фридрих Вильгельм Иозеф фон Шеллинг (1775–1854) рассматривал мир как набор противоположностей, таких, как свет и гравитация, положительное и отрицательное электричество, северный и южный магнитный полюс и пр. На человеческом уровне одной из главных была полярность сна и бодрствования, предполагалось, что во время бодрствования мы работаем и стремимся к индивидуализации, а во сне — вновь сливаемся с общечеловеческой сущностью. В начале 1810-х годов развитие данной идеи дошло до того, что стали думать, будто у нас есть две нервные системы: одна функционирует в часы бодрствования, а другая — во время сна. Согласно Готхильфу Хенрику Шуберту (работа написана в 1814 году), именно нервная система солнечного сплетения позволяет нам проникать за пределы времени и пространства. Романтическая философия развивалась независимо от месмеризма, но немецкие мыслители очень быстро разглядели выгоды магнетического сна: сомнамбул они использовали не столько для терапии, сколько для подтверждения своей высокой метафизики. Теоретики процветали в Германии, но, увы, мало кто из них оставил после себя оригинальный систематизированный труд, представляющий собой больше, чем просто набор отдельных примеров и фактов. Объяснения паранормальных феноменов сомнамбулизма были теми же, что и во Франции (в стиле флюидизма или анимизма). Довольно рано проявился и скептицизм. В 1787 году тайный советник Ц. Л. Гофман из Майнца предложил вознаграждение в сто дукатов любому сомнамбуле, который сможет определить, какой стакан с водой в наборе магнетизирован. За наградой никто не пришел.