Гомо Сапиенс. Человек разумный - Юрий Чирков

В одной из своих книг Бестужев-Лада пишет так:

«Прежде чем человек обнаружил, что существует “иное время” – время, не тождественное настоящему, ему пришлось задуматься над возможностью “иного мира” – мира, не тождественного окружающему, куда “уходят” усопшие. Лишь потом совершился переход к конструированию “иного мира в ином времени” – “иного будущего”. Этот процесс шел по трем основным направлениям: религиозному, утопическому, философско-историческому».

Да, все было достаточно просто. Отчетливого прошлого или плохо видимого будущего в седой древности еще не существовало, все отличное от настоящего именовалось «другим» – в нем действовали герои мифов и разные сверхъестественные силы. Но в этом мифическом времени жизнь была на удивление, как две капли воды, похожа на окружающую человека. Кстати, поэтому-то тогда можно было легко «предсказывать» будущее и – главное – даже воздействовать на него с помощью магии.

В жизни любой человек очень часто оказывается в непростой позиции футуролога. Как при этом работает его мозг? Об этом стоит поговорить особо.

Понять, как работает мозг человека в поисках будущего, совсем непросто. Чтобы хотя бы поверхностно во всем этом разобраться, следовало бы помянуть и работы нашего Нобелевского лауреата академика Ивана Петровича Павлова (1849–1936), и труды русского физиолога Николая Евгеньевича Введенского (1952–1922) и многих других предшественников Николая Александровича Бернштейна (1896–1966) и Петра Кузьмича Анохина (1898–1974).

Понятно, детально делать этого мы не будем, но все же постараемся хоть что-то объяснить. Начнем с Н.А. Бернштейна (кстати, он бы сыном психиатра и внуком физиолога).

Свою научную деятельность Бернштейн начал в 1922 году в стенах ЦИТа – Центрального института труда. Занимался разработкой общих основ биомеханики и уже в 1924 году подготовил к изданию свой труд «Общая биомеханика».

Идеи Бернштейна нашли широкое практическое применение при восстановлении движений у раненных во время Великой Отечественной войны и в последующий период, при формировании спортивных навыков, создании различных кибернетических устройств.

Однако главное достижение Бернштейна – он внес существенное дополнение в структуру рефлекторной дуги, включив в нее еще одно звено, «обратную афферентацию от мышц».

Как это понять? Он показал, что осознанная внутренняя программа поведения человека представляет собой МОДЕЛЬ ПОТРЕБНОСТИ БУДУЩЕГО, а само действие происходит в виде РЕФЛЕКТОРНОГО КОЛЬЦА.

Тут надо четко понимать, что до исследований Бернштейна полагали иное. Считали, что рефлексы – и безусловные, и условные – осуществляются по принципу РЕФЛЕКТОРНОЙ ДУГИ: от рецептора, воспринимающего раздражение к исполнительному органу.

Бернштейн доказал, что при выполнении человеком того или иного действия происходит сравнение, сличение поступающей в мозг информации о выполнении действия с некоей имеющейся программой. Благодаря этому действия исправляются, меняются в направлении исходного замысла.

Свою теорию Бернштейн назвал ФИЗИОЛОГИЕЙ АКТИВНОСТИ, подчеркивая, что основное содержание жизни человека (в отличие от животных) – не пассивное приспособление, а реализация определенных внутренних программ.

Теперь поясним, что нового сделал в этой области знания Анохин. Сын простого железнодорожного рабочего и неграмотной матери, родившийся в городе Царицыне, который был и Сталинградом, а ныне Волгоград. Кстати, это стоит отметить особо, он к концу жизни стал академиком сразу двух академий – медицины и Академии наук СССР.

Петр Кузьмич дополнил Николая Александровича Бернштейна. Он также пришел к необходимости пересмотра классических представлений о рефлекторной дуге как основе всякой психической деятельности. Но кроме этого, Анохин создал теорию функциональных систем.

Согласно этой теории, физиологическую основу психической деятельности составляют не отдельные рефлексы, а включение их в сложную систему, которая обеспечивает выполнение целенаправленного действия, точнее, целенаправленного поведения. Эта система существует столько, сколько необходимо для выполнения такого поведения. При этом преследуется выполнение определенной задачи, определенной функции. Поэтому такая система и была названа функциональной.

Целостное поведение индивида определяется уже не отдельным сигналом, а объединением, синтезом всей поступающей к нему в конкретный отрезок времени информацией. Так формируются функциональные системы. При этом намечается цель поведения или деятельности, прогнозируется ее будущий результат. Благодаря этому поведение не заканчивается ответной реакцией организма. Она запускает механизм обратной связи, который сигнализирует об успехе или неуспехе действия.

Анохин назвал этот механизм акцептором результата действия. Именно этот механизм позволяет осуществлять поведение и деятельность не только на основе непосредственно воспринимаемых воздействий, но и на представлениях о будущем (у человека иногда достаточно отдаленном), цели действия, его желательном и нежелательном результате.

Анохин показал, что таков механизм осуществления и саморегуляции всех более или менее сложных форм поведения и у высших животных, и у человека. Естественно, чем более развит головной мозг, чем выше уровень психики, тем более сложным и совершенным становится этот механизм.

Всякое поведение определяется потребностями. Потребность создает в центральной нервной системе очаг возбуждения. Этот очаг возбуждения определяет деятельность, служащую удовлетворению именно этой потребности. Сильный очаг возбуждения подчиняет себе другие, объединяет их. Чем сильнее потребность, тем более сильным является этот очаг, тем сильнее это объединение. Тем больше он господствует, доминирует в поведении.