Код Марии Магдалины - Линн Пикнетт

Свидетельства в историях о Граале

Некоторые данные содержатся в «Персивале», истории Грааля, созданной в XIII веке Вольфрамом фон Эйшенбахом, самым ревностным тамплиером из всего благородного сословия. Но, как установил Грэм Хэнкок в процессе поиска сказочного Ковчега Завета в Эфиопии в 80-х годах, в «Персивале» тоже содержатся завуалированные намеки на легенду о царице Савской. В своей книге «Ковчег Завета»{6} (1992) этот британский писатель указывает, что в одной из начальных глав истории Грааля упоминается отдаленная земля, называемой «Заза манк», где люди «черны как ночь»[182]. Далее в этом произведении говорится о том, как французский дворянин Гамурет из Анжу отправился в эту экзотическую страну и влюбился в царицу Белкан, чье имя кажется Хэнкоку сплавом имен Македа и Балкис, что, вероятно, отражает любовь Вольфрама к неологизмам. В любом случае, как заметил Хэнкок, «поэт называет ее «темной царицей»[183].

Вольфрам постоянно подчеркивает расовое различие между героем и его возлюбленной. Французский рыцарь «белокур» — факт, который слегка тревожил Белкан, поскольку она говорит своим служанкам: «Его кожа по цвету отличается от нашей. Я надеюсь, что это не поссорит нас с ним». Если ее темная кожа и была проблемой, то она была устранена раз и навсегда, когда она «разоружила его своими темными руками» на огромной, устланной мехами кровати, и они соединились в страстной любви, «хотя столь разной по цвету была их кожа»[184].

Хотя любовники поженились и «темная леди была ему дороже жизни», Гамурет покинул ее, когда она была беременной, якобы потому, что она не была христианкой. Явно оправдываясь, он заявляет: «Как много невежественных людей подумает, что бежал я от ее темной кожи, но в моих глазах она была столь же сияющей, как солнце!» О ребенке, который родился от этого союза, сказано, что кожа у него была «пестрая», поскольку «Господу было угодно сделать из него чудо, поэтому он был одновременно и черным, и белым…». Далее рассказывается, как Белкан целовала «белые пятна» своего сына, у которого «волосы и вся кожа были окрашены по разному, как у сороки», — наглядный способ метафорического описания ребенка с разными расовыми признаками. Подчеркивает это и имя ребенка: его назвали Фейрфиз, от французского словосочетания «vair fils», которое имеет двойное значение «истинный сын» и «пегий сын» — и то и другое толкование приемлемо. Герой Персиваль, сводный брат Фейрфиза, сын Гамурета и французской (и, следовательно, белой) королевы, что может быть поклоном расовой чувствительности европейских читателей Вольфрама. Как иронически пишет Хэнкок:

«Меня… не удивил тот факт, что не Фейрфиз был избран на роль искателя Грааля, не Фейрфизу выпала честь найти драгоценную реликвию. Такой исход был бы слишком прямым и очевидным указателем. И, кроме того, Вольфрам не мог позволить себе возвести полукровку, сына черной царицы, в сан героя в поэме, созданной для развлечения европейских христиан Средневековья»[185].

Подобно большинству произведений тамплиерской литературы о Граале, героический эпос Вольфрама можно читать на нескольких уровнях. Первый уровень, и это очевидно, экзотерический приключенческий роман, поиск Грааля Персивалем — предтечей Индианы Джонса — и его приключения на этом пути. Но есть и не связанная с основным сюжетом побочная линия — о любви его родителей, представляющая собой явное эхо легенды о союзе Соломона и царицы Савской и о рождении их сына Менелика, основателя великой царской династии в Эфиопии.

Хотя царица Савская была известна в Европе как библейский персонаж еще до XIII века — когда поэма Вольфрама получила распространение среди грамотных людей, — только после ее написания связь царицы с Эфиопией стала известна во Франции и других странах. Произошло это, как показал в своей книге «Ковчег Завета» Грэм Хэнкок, потому что тамплиеры часто путешествовали в отдаленные страны в поисках Ковчега Завета и других священных сокровищ. Они оставили следы своего присутствия в виде нескольких характерных круглых церквей и привезли с собой в Европу эфиопские образы. Две статуи царицы Савской украшают внутреннее убранство великого готического кафедрального собора Шартре, вершине священной архитектуры Запада, созданной под влиянием тамплиеров: одна статуя над южным портиком изображает ее с цветком в руке, другая — над северным портиком — стоящей над склонившимся «негром» или «эфиопским рабом»[186], хотя сама она имеет внешность европейскую, что с почти стопроцентной уверенностью следует отнести за счет расовой дипломатичности.

Приблизительно в то же время, когда строился Шартрский собор, начали появляться статуи Черных Мадонн во Франции… Видимо, во время своего пребывания в Африке тамплиеры узнали, что царица Савская была не только черной эфиопкой, но также главной фигурой в неких эзотерических знаниях — стала известной ее связь с языческими богинями, в частности с Исидой, и с Марией Магдалиной.

В «альтернативной» литературе и трудах еретиков есть и другие свидетельства связи между легендой о царице Савской и тайной отвращения Церкви к семейству из Вифании. Знаменательно, что авторы книги «Святая Кровь и Святой Грааль» привлекают наше внимание к запутанной родословной потомков Персиваля и отмечают, что, согласно «Perlesvaus», она восходит к «Laziliez», «чьими родителями были Мазадан и Терделашой» [Земля обетованная]. Это заводит нас довольно далеко, поскольку для свежего взгляда Мазадан выглядит почти анаграммой «Зазаманк» Вольфрама, страны темнокожих, где Гамурет встретил свою возлюбленную черную невесту, но Мазадан — особенно если прочитать вслух — напоминает также о «Македа», эфиопском имени царицы Савской.

Мать «Laziliez» Мазадан, по всей вероятности, символизирует черную страну, которая — как отражение легенды о Соломоне и царице Савской — соответствует имени отца «Земля обетованная». Однако есть еще более интригующие связи между линиями: сын Мазадан и Терделашоя назван «Laziliez», что позволяет предположить еще одну линию символики. Вне сомнений, это очевидный вариант еврейского имени Елиазар — в греческом варианте — Лазарь, другими словами, зашифрованная ссылка на возлюбленного Иоанна, брата Марии Магдалины, который жил с ней в Вифании, тот, личность которого Церковь столь старательно пыталась скрыть. Даже сегодня разные имена Иоанна (особенно на еврейском языке) известны только теологам, студентам и исследователям, которые посвящают свое время изысканиям необычных фактов, поэтому возникает вопрос: каким образом в те дни, когда создавались истории о Граале и дисциплина «исторические исследования» была неизвестна, эти авторы узнали о них? Может быть, для «глаз, которые хотят видеть», имелись «потерянные» Евангелия, запрещенные тексты — или, по меньшей мере, интересная тайная информация? Тот факт, что даже еретики считали нужным зашифровать подобным образом имя Иоанна, позволяет предположить, что они понимали: нечто, касающееся его самого и его семьи, не следует делать общедоступным.