Далекий край - Николай Задорнов
Шрифт:
Интервал:
Желание видеть заветную землю, принадлежавшую предкам, влекло сурового сибиряка на восток. Карп любил поохотиться в амурских лесах, где бывал не раз.
— А вот Маркешка Хабаров тоже, говорят, первого албазинского рода, укладываясь спать, вспомнил Михайла. — Какие-то деды у него дрались с богдоем.
— Съездить бы с тобой на Амур, — проговорил Ванька.
— Дубы-то поглядеть, — сказал Михайла. — Не знаю, врут ли, нет ли, будто бы там какой-то желудь вырастает на нем. Кабаны даже его едят и жирные становятся. Не слыхал, что это за желудь?
Михайла был грамотный. На досуге он учил ребятишек письму и счету и даже выучил грамоте одного бурятенка. Он любил называть себя учителем и желал знать про все, что есть на свете…
* * *
На Усть-Стрелке в доме у казака Андрея Коняева веселье.
— Эх, гармонь моя, гармонь, да разудала голова!
— Вот проводины!
— Эхма-а… Забайкальские казаки! Дергай шибче!
Завтра охотники уезжают на Амур. Опустеет Усть-Стрелка. Только границу останутся караулить двадцать человек.
— А чё Маркешка не идет?
— С бабой у них ссора, царапаются.
— Характерная у него!
Атаман Василий Петрович Скобельцын, усатый, темно-русый, с багрово-красным лицом, сидит под образами. Стол ломится от мясных блюд, изготовленных по-русски, по-монгольски; свинина — по-китайски, с рисом. Бабы в ярких азиатских шелках.
— Эх, подгорна улица, сорок сажен поперек! — орут парни на лавке.
Хозяин дома, молодой казак Андрей Коняев, скуластый, курносый, с блестящими от масла желтыми волосами, в ярко расшитой чесучовой рубахе, заискивающе тянется к атаману с полным стаканом:
— Желаем здоровьица!
Андрей был торговец, меняла и льстил атаману. Точно так же заискивал он и перед хорошими охотниками-односельчанами, напрашиваясь с ними на Амур. Коняев опасался ездить один в дальнюю дорогу. Его брали с собою неохотно и только потому, что атаман Скобельцын приказывал охотникам не уходить без Коняева, грозя в противном случае запретить поездки на Амур.
— Дергай шибче! — приказывает пьяный атаман.
— Завтра утром поедем. Долго гармони будет не слыхать, — говорит Михаила Бердышов.
Михайла хотя и мужик, но среди казаков как свой. Он, и отец его Карп хорошие охотники. Их знает вся Шилка. Они не виноваты в своей бедности: всю добычу их забирает начальство. Они приписаны к горным заводам, и горные чиновники обдирают заводских крестьян. Одних заставляют работать на заводах, других — охотиться и половину добычи берут себе.
— Первый коновод всем амурцам — Алешка! — говорил Михайла. — Ему дай только дорваться до тайги.
— Ну, запевай амурскую песню! — кричит атаман. — Мне, ребята, не велено людей пропускать в Азию… Я стою при границе…
— Кузьма, ты затягивай, у тебя голос! — сказал Михайла. — Дедушка Фома, ну-ка в бубен. Дай-ка мне скрипку. Жарь, ребята!
тонко заголосил тощий дядя Кузьма.
Коняев слушал, улыбаясь во все широкое, красное лицо и как бы любуясь атаманом. Он был счастлив, что Скобельцын велел охотникам принять его в свою компанию.
Сегодня Коняев всех угощает, а как заедет на Амур, уговорит завернуть на ярмарку, на торгачины. «Нечего им торопиться, — полагает он, — успеют поймать соболей. Я их угощу, ссужу кое-чем, будут у меня в пути помощниками».
хором пели казаки.
— Лихая песня! — воскликнул атаман.
дружно гремел хор.
— Паря, эта песня нравится мне, — рассуждал Скобельцын. — Не шибко складно, а правда: ведь Шилка и Аргунь — с них составился Амур…
Ух, у-ла-ла да у-ла-ла, они сделали Амур…
— Эта песня и орочонам нравится, они тоже ее знают. У-ла-ла — это и им понятно. И тунгусам. Ула — значит речка по-тунгусски.
— Гляди, и Маркешка идет.
— Ой, бабы! Хабариха в новое платье вырядилась!
— Гляди, гляди на нее. Ай-ай… А Маркешка-то какой нахал! Под ручку ее! Подхватывает, как городской. Уй и нахал! Дивоньки!
— Здорово, казаки! — ввалился в дверь маленький кривоногий Хабаров.
Это был знаменитый самоучка-оружейник, которого знала вся Шилка и чьи ружья славились в пограничных с Забайкальем областях Китая. Маркешка делал у себя в кузнице за лето несколько ружей, а потом менял их орочонам, тунгусам и бурятам, среди которых все охотники были у Маркешки добрыми приятелями. Он делал это не столько из корысти, как из самолюбия и гордости, желая, чтобы всюду известно было его мастерство. Охотники, зная, что Маркешка меняет ружья, наперебой напрашивались ему в приятели.
Следом за Маркешкой появилась его жена Любава, полная, дебелая молодица, румяная, в ярком платке и в зеленом платье с кринолином.
— Выдь на середку, — сказал ей муж, — утри им носы.
— Давай с тобой станцуем, — сказала мужу Любава.
— Ты куда, кривоногий? — зашумели бабы, хотя все знали, что Маркешка лихо танцует.
— Погодите… Вот ваш род столько проживет на Шилке — и вы станете кривоногими. Любава, дай им форсу, чё задаются. Кадриль ли, кого ли будем танцевать?
— Ну, чего тебе сыграть: кадриль ли, польку? — спросил Михайла. Венгерского?
— На что венгерского!.. Давай забайкальский голубец! Э-эх…
И Маркешка, притопнув и разводя руками, лихо прошелся под звуки скрипки и бубна.
* * *
За редким березняком, во мгле, тусклым желтым пятном всходило солнце. Мохнатые лошаденки быстро вынесли широкие розвальни на амурский лед.
Далеко позади, на низком берегу Аргуни, остались заснеженные домики усть-стрелочного караула — последнего русского селения.
— Вот и заехали на Амур, — молвил Михайла. — Маркешка, ты нынче сколько винтовок на мену везешь? Орочоны любят твои малопульки.
— Есть не только малопульки.
— Шевели сивку. Не люблю тихо ездить, — сказал тощий дядя Кузьма. Ленивых лошадей убиваю. Бурят в гости приглашу и съем с ними.
Маркешка тяжко вздохнул.
Долго охотники ехали молча. Маркешка лег ничком и утих.
— Ты чё, плачешь, что ли? — спросил Бердышов.
— А что, тебя разве тоска не берет? — поднялся Маркешка. — Я чё-то нынче еду с неохотой.
— Что такое?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!