Львиное сердце - Анна Акимова

– Дмитрий Сергеевич ваш дед? Понятно… Но как это может быть связано?

– Может, кто-нибудь мстит Инге из-за ее отца? Я понимаю, вам больно слышать и даже думать об этом, но если мы во всем не разберемся, Инга останется в опасности…

Аля резко вскинула голову, ее глаза, так похожие на Ингины, уперлись в лицо Баженова.

– Мой брат ничего плохого не сделал Веронике, матери Инги. Не мог сделать! Он любил Веронику и никогда пальцем бы ее не тронул!

– Мы с Бобом тоже не верим, что Костя мог убить Веронику. И дед мой не верит… Но существует официальная версия…

Аля сникла, опустила глаза, сгорбилась.

– Ах, Алеша, если бы вы знали, как все это происходило… Следствие велось спустя рукава, поспешно, коряво… Костя покончил с собой, и все с облегчением вздохнули, быстренько все скомкали, замяли… На следствие давили – мать Вероники была женщиной с большими связями, она ненавидела Костю и готова была поверить чему угодно. А все было сложнее, на многие вопросы так и не нашли ответов. Я уверена, что убить хотели вовсе не Веронику…

– Не Веронику? – поразился Баженов. – А кого?

– Не знаю, но уж скорее меня, – сказала Аля.

Баженов молча вопросительно смотрел на нее. Она глубоко вздохнула и начала рассказывать:

– Я хорошо, слишком хорошо, помню то время, когда разрушилась Костина семья. Пыталась забыть, но ничего не получилось. Это как рана, которая не может зарасти… Двадцать лет прошло, но я помню все в мельчайших подробностях…

Казалось бы, самая банальная ситуация – жена ушла от мужа к другому мужчине. Нужно пережить, перетерпеть, отпустить… Да если бы знать, чем это кончится, нужно было нам с Костей хватать в охапку Ингу и уезжать куда подальше, только кто же знал…

У Кости земля ушла из-под ног. Он был молодой талантливый ученый с большими перспективами, любящий муж и счастливый отец, а превратился в затравленного неудачника. Если бы Вероника просто ушла… Но она была рядом, они продолжали работать вместе – и Костя, и она, и Леонид Торопцев, ее новый муж! Так получилось, что они не сумели разойтись…

– Да, дед говорил мне, – сказал Баженов. – Он, кстати, себя винит, что не уволил Торопцева…

– Дмитрию Сергеевичу тогда пришлось надолго уехать, – продолжала Аля. – А его заместительница была целиком на стороне Торопцева. Она всегда недолюбливала Костю, он ее раздражал, она считала его карьеристом. Я немного знала Анну Степановну со слов Вероники, та была подругой ее матери… Знаете, Академгородок – это такая деревня, где все друг с другом связаны… Вероника говорила: Анна Степановна боялась, что Костя займет ее место. Мы, помню, смеялись – надо же такое про Костю подумать!

Знаете, Алеша, Костя даже защищаться не хотел. Считал, что в написании и защите диссертации очень много формалистики, чисто механической работы, которая отвлекает от творчества. Вот будет ему лет пятьдесят, тогда за нее и возьмется, а пока молодой – надо заниматься научным поиском, решать научные проблемы! Профессор просто силой заставил его защититься! И никакие руководящие должности Костю никогда не интересовали, зря Анна Степановна беспокоилась…

Так вот, когда профессор уехал, она, на правах начальницы, стала изводить Костю придирками – чего-то он там не исполнял вовремя, за что-то вообще не хотел браться… Она его даже в разбазаривании государственных средств обвиняла, якобы он заказывал дорогие реактивы… И так изо дня в день, постоянно… А Торопцев изводил его тем, что на его глазах демонстративно обнимал и целовал Веронику, даже какие-то более интимные жесты себе позволял… Представляете, в каком аду жил Костя?

– А Вероника, – спросил Баженов. – Она была счастлива?

Аля задумалась, а потом сказала:

– Пожалуй, она хотела верить, что счастлива. Ее мать, Софья Андреевна, из кожи вон лезла, чтобы убедить ее в этом. Постоянно сравнивала Торопцева и Костю – посмотри, мол, как красив один и уродлив другой, как богат один, а второй считает копейки, не может купить жене то и это… Да, Вероника стала носить дорогие вещи, Леня подарил ей машину, она улыбалась, казалась счастливой, но была ли счастлива по-настоящему – не знаю… Я никогда не спрашивала ее об этом, хотя мы часто виделись.

– У вас были хорошие отношения? – удивился Баженов.

– Да, Вероничка была милая… Когда жили все вместе, мы с ней дружили. Как две девчонки – сплетничали, хохотали, менялись тряпками, делились косметикой… Я нянчилась с Ингой… Когда Вероника ушла от нас, то стала часто мне звонить. Она очень скучала по Инге, поэтому просила меня привести ей дочку… Я приводила. Я ее понимала, сочувствовала ей… С этого все и началось…

– В каком смысле? – не понял Баженов.

Аля крепко сцепила руки на коленях, ее бледное лицо побледнело еще больше.

– В тот проклятый день Вероника позвонила мне и сказала, что хочет увидеть Ингу. Она страшно соскучилась, купила ей подарок – золотой крестик – и хочет сама его вручить… Сказала, что сама пораньше заберет дочку из садика, они с ней погуляют, посидят в кафе, поедят пирожных, а потом она приведет Ингу домой. Я догадывалась, что она хочет побыть с дочкой наедине, без меня, и понимала ее… Сейчас я даже думаю, что она предчувствовала свою смерть и хотела попрощаться… Я сказала Веронике, что буду ждать их с Ингой, просила только долго не гулять – погода уж больно плохая, то дождь, то снег, ветер холодный… Пусть лучше придут домой и поиграют здесь, я мешать не буду…

– Она не боялась встретиться с Костей? – удивился Баженов.

– Никогда. Она не боялась Костю, зная, что он не сделает и даже не скажет ей ничего плохого… Она, конечно, не хотела с ним встречаться, – зачем, они ведь каждый день виделись на работе, – но знала, что его до позднего вечера не будет дома. Костя в то время допоздна сидел на работе… Он говорил, что днем ему не дают нормально работать, и он наверстывает упущенное по вечерам… Он не мог без работы, она была его единственным спасением…

– Простите, – сказал Баженов. – Продолжайте, пожалуйста…

– Я занялась домашними делами, но неожиданно в дверь позвонили. Я открыла и увидела расстроенную Веронику. Она чуть не плакала.

– Посмотри, что сделал этот гад! – Она повернулась, и я увидела, что с правой стороны она вся забрызгана грязью. Оказывается, ее окатил из лужи встречный водитель легковушки, когда она шла по обочине шоссе. Все – брюки, шубка, даже лицо и берет – было в грязи.

Я втащила ее в квартиру, и мы попытались ее отмыть. Особенно жаль было шубку – коротенькую, фасона «автоледи». Леня купил ее Веронике вместе с машиной, так сказать в комплекте… Машину Ника не любила, водила плохо, пользовалась ею неохотно, а вот шубку носила с удовольствием.

Мы возились долго, но все оказалось зря, шубу надо было нести в химчистку. Вероника сказала, что в таком виде за ребенком не пойдет, ее примут за пьяную или бомжиху. Она заплакала – на улице уже темнело, а она так хотела забрать дочку пораньше. Вот тогда мы и решили, что она наденет мою куртку…