Ассимиляция - Джефф Вандермеер

– Искаженные данные, – сказала Грейс. – Криво взятые пробы. Неполная информация.

– Не понимаю, как это…

– Она хочет сказать, – вмешалась Кукушка, – что растяжение времени весьма значительно, когда Зона Икс смещается или изменяется, но в остальных случаях практически необнаружимо. А поскольку многие экспедиции возвращались в Южный предел дезориентированными, понеся потери, или вовсе не возвращались, организация не получала надежных данных.

– У нас никогда не было протяженных во времени данных, – сказала Грейс. – И нам ни разу не попадался человек, который бы прожил в Зоне Икс достаточно долго, мог бы внятно оценить ее и записывал бы свои наблюдения. – Противоречивые данные, конфликтующие интересы. Противник, не дающий с собой бороться.

– Но стоит ли нам верить биологу? – спросил Контроль. В голосе его звучала растерянность.

– А мне ты веришь? – спросила Грейс. – Я тоже видела странные звезды в ночном небе. Видела в нем трещины и смещения. Я ведь три года здесь прожила.

– Тогда скажи мне, Грейс, почему солнце светит, почему мы видим звезды и луну? Как такое может быть, если мы не на Земле?

– Это не главный вопрос, – заметила Кукушка. – Во всяком случае, для организмов, которые так мастерски камуфлируются.

– Тогда что? – воскликнул вконец уже растерявшийся Контроль, будучи не в силах вместить всю масштабность этой мысли, и Кукушке вдруг стало его жалко.

– Главный вопрос, – начала Грейс, – состоит в том, какова цель этого организма или организмов. И как мы будем здесь выживать.

– Мы знаем, какая у них цель, – мрачно заметил Контроль. – Убить нас всех, трансформировать нас, избавиться от нас, вот что! Именно об этом мы стараемся не думать, верно? Что утаивают от нас директриса, ты, – он ткнул пальцем в сторону Грейс, – и Чейни, и все остальные? Простую мысль: оно хочет убить всех нас.

– Думаешь, мы не обсуждали это тысячу раз? – воскликнула Грейс. – Думаешь, не перемалывали все это, пытаясь вырваться из замкнутого круга?

– Люди постоянно, сами того не осознавая, демонстрируют определенные паттерны поведения, – заметила Кукушка. – У организма может быть цель, но одновременно он может демонстрировать паттерны, имеющие к ней мало отношения.

– Тогда что же это, мать вашу? – прорычал Контроль, как загнанное животное. – Что, черт побери?

Кукушка взглянула на Грейс, та быстро отвернулась. Контроль был еще не готов для восприятия этой информации. Она пожирала его изнутри. Надо отвлечь его чем-то конкретным.

– Здесь вырабатывается и расходуется огромное количество энергии, – сказала она. – Если граница представляет собой некое подобие мембраны, в какой-то ее точке может случиться выброс этой энергии. Только подумай о том, как предметы исчезают, вступив в контакт с границей.

– Но ведь на самом-то деле они не исчезают, правда, Кукушка? – заметила Грейс.

– Думаю, нет. Скорее, их куда-то перебрасывает.

– Куда? – спросил Контроль.

Кукушка пожала плечами, вспоминая о путешествии в Зону Икс, о разрушениях, которые там видела. Города превратились в руины. Реальность это или нет? Может быть, это и есть ключ? Или это просто иллюзия?

Мембраны и измерения. Ничем не ограниченное пространство. Безграничные запасы энергии. Манипуляции с молекулами, не требующие никаких усилий. Непрестанные попытки трансформировать человека в нечеловека. Способность переместить целую биосферу в другое место. Сейчас, если тот внешний мир еще существовал, там до сих пор посылали радиосигналы в космическое пространство и следили, не поступит ли ответ, свидетельствующий о существовании разума в одном из уголков Вселенной. Но Кукушка сомневалась, что эти послания кто-то получал. Земляне ограничены собственным пониманием разума. Что, если существует другой способ общения? Что, если инфекция была посланием, симфонией ясности? Но для чего? Может, так они от нас обороняются? Или это своеобразная форма коммуникации? Если да, то мы не получили их послание, не смогли и никогда не сможем его расшифровать, потеряв его при трансформации. Человечеству придется довольствоваться банальными ответами благодаря отсутствию воображения, благодаря тому что человеческому существу не под силу представить, что происходит в голове баклана, или филина, или кита, или шмеля.

Хотела ли она смириться с этим недостатком и был ли у нее выбор?

Сгустились сумерки, близилась ночь, последние отблески света расчертили пейзаж длинными тенями. Из окна было видно, что от более низких строений остались одни фасады: разбитые и разрушенные останки блочных домов без крыш, сплошь увитые плющом, сквозь который изредка просвечивали пятна побелки, постепенно тускнеющие, сдающиеся под напором моря спутанной зелени. Посреди этого неухоженного пространства – ряд маленьких крестиков, воткнутых в землю. Могилы свежие, наверняка этих умерших похоронила Грейс. Возможно, она солгала и за ней на остров последовала группа людей, лишь для того, чтобы встретить печальную судьбу, которой удалось избежать Грейс. Кукушке удалось подслушать почти весь разговор между Контролем и Грейс, и она уж была готова вмешаться, если бы Грейс не отвела ствол от его головы. Теперь никто бы не смог усыпить ее или накачать наркотиками против собственной воли. Не так она устроена. Уже нет.

Ей совсем не нравился этот вид из окна, она испытывала некий инстинктивный дискомфорт, глядя на разбитую дорогу, эти «царапины» на склонах лесистых холмов, которые вечером в свете солнца больше походили не на вырубки, а на следы какого-то насилия. Другое окно смотрело на море, спокойные его воды и материк вдали, и все выглядело нормально и, возможно, даже обыденно, но вот только с этого расстояния вряд ли можно разглядеть разгромленный конвой. Маленькие крестики. Конвой… Здесь, за всеми тайнами, крылась еще одна, она преследовала Кукушку, не давала покоя, маячила где-то на границе восприятия.

За спиной у нее продолжали разговаривать Грейс и Контроль, но Кукушка уже не слушала. Все их разговоры ходили по кругу, образуя петлю-ловушку, которую Контроль сам создавал, чтобы в нее угодить, чтобы окопаться, вырыть рвы и держать оборону. Как такое возможно, как это произошло и почему – этими вопросами он приводил и себя, и Грейс просто в бешенство, прекрасно понимая, что никогда не получит внятного ответа, никогда ничего не узнает.

Она подумала, что, наверное, стоило бы отнестись к его страданиям с бо́льшим уважением, но ей было очевидно, к чему они ведут – к тому же, что и все остальное в жизни человеческих существ: к необходимости принять решение, что же делать. Что мы будем делать дальше? Куда двинемся от этой отправной точки? Как нам двигаться вперед? Какова теперь наша задача? Словно цель решает все, помогает выявить очертания того, что пока остается неизвестным или потерянным, и чистым усилием воли вызвать его, заставить появиться, вернуть к жизни.

Даже биолог занималась этим, наугад создавая модель из всего, что только под руку попадется – связывая странное поведение филина с пропавшим мужем. В действительности это могло быть свидетельством или последствием некоего совершенно иного ритуала. Каприз экологии или Зоны Икс, имеющий к ней лишь косвенное отношение или даже вообще никак с ней не связанный – а это значило бы, что ее записки о филине так же далеки от сути, как и изыскания БП&П. Ты можешь знать о предмете все – и никогда не понять, почему он устроен именно так.