Домашний огонь - Камила Шамси

– Я и не прошу, чтобы ты или твоя семья что-то делали. Только скажи мне, в котором часу его завтра привезут и с кем нужно поговорить о том, куда его доставить.

– Что значит «куда его доставить»? Ты собираешься поселить труп в номере гостиницы?

– Ты в самом деле хочешь услышать ответ?

– Нет. Выходи.

– С кем нужно поговорить о том, куда его доставить?

Он нашарил в бумажнике визитку и швырнул ей.

– Спасибо. Кстати, далеко ли отсюда британское представительство?

– Посмотри в гугле, – посоветовал он, перегибаясь через нее, чтобы открыть дверь.

XIX

Британское представительство было окружено колючей проволокой, блокпосты и вооруженные микроавтобусы не дали бы никому приблизиться. Но в нескольких минутах пешком – парк, баньяновые деревья, их древние корни под землей прочнее ржавеющей от морского воздуха проволоки, и ружей, чьи стволы забивает пыль, и тех расчетов, что делают политики, думая о будущих выборах.

Здесь она будет сидеть рядом с братом, пока мир не изменится или пока оба они не сольются с этой землей.

Карамат Лоун не обращал внимания на то, как его тень на беговой дорожке вдоль Темзы непривычно перекрывается другими тенями. Он остановился, во второй раз налил себе кофе из термоса в бумажный стаканчик. Дважды Эймон дарил ему на день рождения толстостенные кружки, старался как мог, вот только не понимал, что кружка греет лишь кофе, а не руки держащего ее человека. Применительно к сыну «старался как мог» было у Карамата положительной оценкой. Дочь, единственный, кроме сына, кандидат на подобную снисходительность, вовсе не нуждалась в скидках. Бедолага, пожимал плечами Карамат, сравнивая способности и достижения сына с теми, что видел у дочери, и ему в голову не приходило, что сам Эймон вовсе не замечал собственной – ужасно так говорить о единственном сыне, однако иного слова тут не подберешь – неадекватности. Его наивный оптимизм, который Карамат одобрял, считая, что мальчик мужественно делает хорошую мину при плохой игре, показался постыдным, когда выяснилось, что это все искренне. «Она меня любит, – твердил парень вопреки очевидным доказательствам. – Почему тебе так трудно в это поверить?» Неприятно было отвечать на такой вопрос. Карамат поднес к липу бумажный стаканчик, пар защекотал ноздри, согрел щеки. Точно отсчитаны мгновения, пока можешь наслаждаться этим теплом – иначе температура кофе упадет ниже оптимальной, при которой его стоит пить.

Он проглотил кофе, почувствовал приятный ожог внутри, а взгляд его все так же был устремлен на Вестминстерский дворец и его отражение в воде, желтые каменные стены стали розовато-золотистыми на рассвете. Самое сердце английской традиции, с этим согласится любой, но мало кто знал Британию так, как знал ее Карамат Лоун, который понимал, что в самом потайном чертоге этого сердца традиции работает двигатель радикальных перемен. Здесь Британия свела на нет власть монарха, здесь приняла решение отказаться от империи, здесь узаконила всеобщие выборы, здесь внук человека, рожденного в британской колонии, займет должность премьер-министра. Чаще всего Карамата Лоуна критиковали за то, что он выступает то реформатором, то традиционалистом, но критики просто ничего не понимали, не умели отличать, где традиции, где новое. Взять, к примеру, его намерение распространить право министра внутренних дел отзывать британские паспорта в том числе и на уроженцев Британии, имеющих единственный паспорт. Очевидно же, что это будет разумным применением до сих пор не в полную мощь действовавшего закона. Определять право на гражданство следует исходя из поступков, а не места рождения. «Очередные драконовы меры!» – заявляют его противники слева. «Очередное покушение понаехавших в Британию мигрантов на истинных англичан» – заявляет другая группа противников, крайняя правая. И те и другие, наверное, пьют кофе из толстостенных чашек.

Опять ты позволяешь себе презирать людей, сказала бы Терри.

Одно из немногих заблуждений, оставшихся у жены на его счет. Презрение, надменность, высокомерие – эти эмоции представляют собой точки на замкнутой кривой, что выходит из чувства собственного превосходства и к нему же и возвращается. Карамат Лоун считал эти чувства бесполезными: они поддерживают статус-кво. Мужчине требуется огонь в венах, чтобы прожигал мир насквозь, а не лед, который пытается заморозить все как было.

Он думал, что овладел искусством направлять этот огонь, но вчера, под камерами, услышав односложный ответ этой девчонки на вопрос, ради чего она покидает Англию, не удержался и воскликнул: «Она едет за справедливостью в Пакистан?»Название страны он выплюнул с отвращением сына мигрантов, прекрасно понимающего, чем пожертвовали его родители – семейными связями, привычной средой, языком, знакомым миром, – потому что страна, к которой они принадлежали изначально, оказалась неспособна обеспечить им возможность жить с достоинством. Придется ему вскоре ответить на возмущенное замечание министра иностранных дел по поводу этого комментария – или не придется, если премьер-министр предпочтет и впредь соблюдать молчание, причем, как опасался Карамат, премьер молчал не столько ради своего министра внутренних дел, сколько потому, что был возмущен тем, как премьер-министр Пакистана пытается нажить политический капитал на этой ситуации: ханжески заявил, что Пакистан, соблюдая принципы своей государственной политики, себе в убыток репатриирует собственных граждан, в то время как правительство Великобритании возлагает на скорбящих родственников многотысячные расходы, если те хотят вернуть останки любимых.

Затянутый в лайкру бегун приблизился и, узнав министра внутренних дел, резко свернул, едва не задев ограждение, поднял руку, чтобы охранники не сочли его угрозой. Смуглокожий. Карамат прищелкнул языком. Снова снял крышечку с термоса, слегка его покачал, присмотрелся к плескавшейся в стеклянной колбе жидкости. Похоже, несмотря на почти бессонную ночь, кофе ему не понадобится. Адреналиновые чудеса – давно уже он не бодрствовал ночь напролет, гадая, как поступят оппоненты. Обычно люди очень предсказуемы.

– Сэр! – окликнул из-за спины Суарес, напоминая об осторожности.

– Этот был чересчур мусульманского облика?

– Этот был латиноамериканец.

– У вас всегда кто покрасивее – ваши родичи, а не мои.

– Сэр, нам пора.

Карамат обернулся и внимательнее посмотрел на главу своей охраны. С самого начала Суарес принял к сведению позицию министра: тот ничего не желает знать о возникающих угрозах. «Делайте свое дело и не мешайте мне делать мое», – сказал ему Карамат. Разумеется, когда в его саду спилили деревья и расставили по периметру людей из особого отдела, он не мог не понять, что появились какие-то «новости», однако Суарес сохранял невозмутимость. А вот сегодня он явно был взвинчен, и хотя Карамат настоял на том, чтобы выпить кофе у реки (такому способу восстанавливаться после бессонной ночи он оставался верен со времен, когда занимал заднюю скамейку в парламенте), второй раз Суарес на уступки не пойдет.