Жена Аида - Алина Ланская

Солнце уже садилось и я невольно залюбовалась розовым закатом — в городе такую красоту не часто увидишь с земли: всегда что— то да закрывает обзор. Я так увлеклась, что не сразу заметила черное пятно, которое стремительно приближалось к нам. А потом оно оглушительно залаяло, я нервно схватила Германа за руку, да так и застыла на месте. Прямо на нас несся здоровый черный мастиф.

— Успокойся, он тебя не тронет, — спокойно произнес Герман, а потом сделав шаг вперед, приказал: — Цербер, ко мне.

— Цербер?! — я взвизгнула. — Ты назвал собаку этим адским прозвищем?!

Но меня уже никто не слушал, эти двое были заняты друг другом. Герман сидел на земле с блаженной улыбкой на лице, а это чудовище самозабвенно его облизывало. Им явно было хорошо. Собака оказалась не такой уж и крупной, скорее всего ей года полтора, не больше.

— Значит, у тебя все-таки есть пес, — проговорила я, когда они закончили целоваться. — Похоже, он очень скучал по тебе.

— Когда-то у меня была собака, совсем щенок, тоже мастиф. Но тогда у меня не было времени и возможности им заниматься, пришлось отдать, — Герман, наконец встал в полный рост и погладил собаку по голове. — С этим псом мы познакомились совсем недавно. Его выбросили на улицу. Как и меня когда-то.

У меня в груди сердце заныло от тоски — у меня-то всегда была бабушка и крыша над головой. А этих двух, похоже, предавали куда чаще, чем меня.

Из-за дома вышел крепкий мужчина и направился прямиком к нам. По тому как спокойно он шел по дорожке, я предположила, что это муж Галины, которая сейчас хозяйничала на кухне. Он перекинулся с Германом несколькими фразами, из которых я поняла, что собаку возили на осмотр к ветеринару, но ничего опасного не нашли. Цербер все это время не сводил с меня внимательных глаз. Я же ловила себя на мысли, что в эту собаку вселилась частичка души Германа — очень уж них были похожие взгляды. Но честно говоря, я вздохнула свободнее, когда собаку увели от нас.

— Утром при солнечном свете, я покажу тебе всю территорию, — Герман уже вел меня обратно в дом. — Галина даже посадила какие-то цветы, но конечно, до твоей прежней оранжереи ей далеко.

На первом этаже вкусно пахло едой, но никого кроме нас уже не было. Похоже, теперь мы точно остались здесь одни.

— Я приму душ и приду, — Герман отпустил мою руку. — Я скоро.

— Хорошо, — я легко согласилась, но оставшись одна в гостинной, не смогла терпеливо ждать. Да и есть как-то расхотелось. Пусть я не обнималась со здоровой псом, но я провела несколько часов в дороге и уже вечер, и… Я что— то еще себе говорила, а ноги уже ступили на лестницу.

Герман был в душе, когда я тихонько отворила дверь в спальне. На кровати валялась его черная рубашка, которую я час назад безуспешно пыталась расстегнуть и брюки. Дверь в ванную, из-за которой раздавался шум льющейся воды, была приоткрыта.

Это будет большой наглостью, если я зайду туда? Наверное, ведь он меня с собой не звал. Может он…

Душ в ванной неожиданно стих, я не сразу отследила это, глубоко погрузившись в свои мысли. Так что не успела подготовиться к появлению Германа в одном полотенце, которое едва держалось на бедрах.

— И-извини… — я отступила на шаг назад. — Просто там было… было… одиноко, что ли. Пойду… наверное…

Я не понимала, что со мной происходит, откуда-то взялась неловкость, которая заставляла меня пятиться назад. Но при этом я не могла отвести взгляда от полуобнаженного Германа. Красивый и сильный, с идеально вылепленным телом он и правда походил на божество. Я невольно сглотнула, наблюдая как перекатываются мышцы от его движений. Герман шел ко мне.

— Не уходи.

Два слова и чувственный взгляд черных глаз. Да если б я и хотела, все равно не смогла бы сдвинуться с места.

От Германа пахло свежестью, словно только что прошел весенний дождь и запахи листвы и цветов стали намного ярче. Я очень хотела дотронуться до него, но вместо этого чуть подалась вперед, позволяя ему снимать с меня одежду. Я почувствовала как прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи…

— Целуй меня, — тихо приказал он.

Я едва коснулась его, как мир вокруг меня завертелся с бешеной скоростью. Я так увлеченно целовала его упрямый рот, что не сразу сообразила, что произошло. Лишь когда Герман поставил меня на ноги, я поняла, что он отнес меня в ванную.

Здесь свет был не таким ярким как в спальне, в полумраке все казалось таинственным и откровенным. И совершенно не хотелось стесняться. Я даже не стала краснеть, когда Герман отбросив в сторону полотенце, толкнул меня в к стене, покрытой, кажется, мелкой мозаикой. А потом откуда— то сверху на нас пролился настоящий дождь… И каждая капля была сродни сверкающей звезде на темном небосклоне. Но настоящие звезды я увидела в черных глазах.

— Обними меня, — прошептали его губы. — Обними и ничего не бойся. Я люблю тебя, Кора.

Кора

— А это откуда?

— Не помню, кажется, драка была какая— то…

Я нервно сглотнула и коснулась губами белесого шрама на груди Германа. Он лежал обнаженный, раскинувшись на широкой кровати и позволял мне себя исследовать. Я медленно провела ладонью вниз, дотронулась до накаченного пресса, здесь тоже обнаружила два еле заметных шрама.

— У тебя была очень опасная жизнь, — я вздохнула и положила голову ему на грудь. — Не представляю, сколько всего тебе пришлось перенести…

Герман тихо рассмеялся.

— Она не сильно изменилась, Кора, но я не хочу сейчас об этом говорить. Зачем говорить, а?

Он, конечно, не ждал от меня ответа. Ему вообще не нужны были никакие слова. Герман приподнял меня и усадил на себя, вырвав из груди рваный вдох. Каждое его движение, каждая лыска вызывали во мне взрыв незнакомых чувств и ощущений. Слова и правда были лишними. Это наша первая ночь вместе, язык тела куда красноречивее.

Люблю тебя! Только с любимым человеком может быть так… правильно, что ли. Когда не возникает ни капли сомнения ни в нем, ни в себе и нет никаких границ. Потому что мы единое целое…

Три дня за городом мы почти не отрывались друг от друга, я не знала, что такое вообще возможно. Я очутилась в совсем другой, взрослой жизни, о которой, столько всего слышала, но только сейчас ощутила. Это было как наваждение, и в то же время самое реальное и настоящее.

— Об этом месте пока никто не знает, кроме тебя, разумеется, — мы с Германом гуляли по дорожке, ведущей к причалу. — Если тебе здесь понравилось, то оставлю себе. Сможешь сюда приезжать, когда захочешь.

— Только с тобой, — я прижалась щекой к его плечу. — Без тебя мне здесь делать нечего.

— Здесь безопасно, — Герман остановился и обнял меня еще крепче. — Дом — не единственное место, где можно укрыться. И охрана неплохая, хотя я все меньше ей доверяю. Отец в какой-то степени был прав, говоря, что вера для лузеров.