Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин

Здесь перед нами предстает развивающийся по экспоненте процесс умопомрачительно сложного плана – отход человека от инстинктивных реакций и рефлекторных функций и возвышение его мышления до примитивных, но отвлеченных представлений об окружающем мире. До сих пор непонятен сам процесс, его этапы. Такое ощущение, что в самом мозгу первобытного человека включилась программа осваивания окружающего мира совершенно в другом режиме, чем до этого момента, и «компьютер» человека, его мозг был к этому именно что готов. Оказалось, что его системный блок уже был «загружен» основными алгоритмами, предназначенными для решения этих задач. Ему не требовалось никакой дополнительной физиологической (можно сказать биологической) эволюции, чтобы осознать себя способным к такого рода обобщениям и абстрактностям.

Это была та самая не биологическая, но антропологическая эволюция человека, которую Хайдеггер называл «выговариванием бытия» и мучился над его смыслом и содержанием всю свою жизнь. Об этих поисках великого философа в данной книге есть отдельная глава.

Дальше процесс пошел еще более убыстренным, но не менее загадочным образом. Достаточно скоро человек стал генерировать абстракции высокой степени идеальности (в философском смысле), что подтверждается возникновением в меру сложных религиозных систем (хотя сейчас нам они кажутся примитивными), стала совершаться разработка концепций (выражаясь современно) мироустройства в виде создания карт звездного неба, сводятся воедино в каких-то мифах, преданиях, сказках и т. п. наблюдения за природными циклами, в связи с этим человек выстраивает свои хозяйственные работы. Все приобретает какой-то первичный смысл и увязанность всего со всем, и во главе этого процесса помещается человек. Появляется примитивная, но увязанная в общую картину мира, эпистемология. Конечно, это мы сейчас так обозначаем открытие древним человеком связей между явлениями реальности, звуками, какими он их описывает и обозначает, и своим поведением, зависящим уже как раз от вышеуказанных процедур, какие ему приходится осуществлять в своем сознании.

А уж создание на более позднем этапе эволюции человека громадных архитектурных сооружений, других непонятых нами до сих пор объектов, вроде пирамид, удивительных храмов в Южной Америке и Азии, ирригационных каналов и многого, многого другого, до сих пор поражает современных инженеров своей технической выверенностью, точностью расчетов и иными строительными чудесами, какие стали доступны человеку только в прошлом столетии.

Но поразительнее всего другое – непонятая нами до сих пор связь между внутренними интеллектуальными (выразимся современно) представлениями человека и их практическим подтверждением при помощи созданных человеческим субъектом способов формализованного объяснения действительности в виде первоначальных форм математики, геометрии, физики, астрономии и других наук. Оказалось, что человек на самых ранних стадиях развития цивилизации, не получая никакой помощи извне (не будем включать в действие гипотезу о помощи со стороны инопланетных цивилизаций), сумел овладеть единственно правильными и научно строгими законами измерения длины, площади, объема, массы и т. д. материальных предметов. Законы и теоремы древних геометров, физиков, математиков блистательно были подтверждены на более поздних этапах развития технологических цивилизаций человечества Нового и Новейшего времени. Законы Архимеда, теоремы Пифагора вполне себе адекватны всякой сложнейшей вычислительной технике и лежат в основе той научно верифицируемой уверенности, что наше представление о мире носит на самом деле адекватный характер, а не является грандиозной мистификацией, в основе которой лежит несколько случайных и абсолютно ложных допущений.

* * *

На самом деле история, если ее понимать, как определенного рода нарратив, рассказывающий о совокупности фактов, обстоятельств в их определенного рода связанности и взаимозависимости, то очевидно, что сама по себе история не обладает моралью как таковой. Мораль появляется на этапе создания конкретного исторического рассказа как отражение личности и интеллектуальной матрицы самого автора «истории», связанного, к тому же, по рукам и ногам и предшествующей традиции, и некой объективной силой реального существования вещей. Эта сила не зависит от отдельной человеческой воли и постоянно наталкивает историка на объяснение описываемых им процессов как принадлежащих к такой сфере бытия, которой просто не может управлять человек.

Понятно, что введение субъекта этого управления в лице разнообразных богов в язычестве, христианского Бога две тысячи лет назад, высших существ в других религиях относит все вопросы морали и справедливости (при всей относительности этой категории) осуществляющихся исторических событий к самому этому верховному существу (существам). Если оно (они) распоряжается судьбами народов и человечества в целом, то пусть и отвечает за содержание истории.

Но сама по себе история имморальна, так как ей не на кого переложить какую-либо ответственность (и, стало быть, – дать ту или иную оценку событию) за последствия своих собственных процессов. Опять-таки из этого парадокса ловко выпутался Гегель, отдав весь исторический процесс в руки и под надзор абсолютного духа, который совершает процесс самопознания, и для этого пользуется разнообразными формами исторической жизни людей – искусством, философией, политикой, подбираясь к своей предельной идентичности. К моменту абсолютного и полного осознания им (духом) самого себя, после того, как человечество окончательно растворится в содержании и формах религиозного миропонимания (связанного, в том числе, и с моралью), тот совместится со своим прародителем, придавшим ему импульс развития – Богом. Процесс будет завершен, поскольку именно религия (растворение в Боге) является, по Гегелю, завершающей стадией развития абсолютного духа.

На этом, по Гегелю, завершается вся конкретно-чувственная и выраженная в предварительных формах становления историческая жизнь человека и всего человечества и наступает» «настоящий», а не выдуманный, как сегодня у постмодернистов, «конец истории». Что будет после этого, Гегель не особенно и расписывает, так как абсолютный дух (Бог), познавший самого себя, теряет импульс к своему развитию, так как он совершил то, ради чего и было создано все существующее в действительности.

Разумеется, что современное человечество уже не удовлетворено такого рода философскими формулами Гегеля, оно нуждается в субъективации истории как таковой (что бы под этим словом не понимали представители различных исторических школ), а где появляется субъект, там появляется – и причем в первую очередь – оценка или мораль по отношению к историческому процессу. Но появление данного, не объективированного, фактора предполагает, что он может использоваться не только для проведения анализа уже осуществившихся событий, но и как бы их упреждая, проецируясь на будущее. Таким образом, вводится критерий «правильности» или «предопределенности» тех или иных действий, какие могут впоследствии быть обозначены как исторические.

Человеческий разум имеет наивность воображать, что существуют некие объективные законы существования народов, государств, причины происхождения войн, появления новых героев, покорения неизвестных земель. То есть, все самое важное, происходящее с человеком и его родом, он старается объяснить неизвестными ему законами, подчиненными воле «внешних управляющих». А человек старается отгадать их волю, дать оценку происходящим событиям.

Надо сказать,