Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин

Как история любого народа, русская также движется отдельными периодами с какими-то провисаниями и провалами. Есть периоды возвышений, побед, прорывов в культурном строительстве, в общецивилизационных достижениях, но также существуют «зияния», затухание исторической активности, подчас и катастроф, как случилось с Германией в XX веке.

Однако существуют такие временные отрезки, когда непонятно, какие элементы выходят на первый план и продвигают данную цивилизацию дальше, а какие тормозят. Ответы и результаты процессов происходящих в актуализированной истории, которую как раз труднее всего и анализировать, становятся видны какое-то время спустя, подчас столетия после их совершения. Их влияние носит столь глубокий и принципиальный характер, что невозможно за текущей «жизни сором» (Пастернак) разглядеть признаки больших решений для страны, культуры и цивилизации. Таким феноменом является, к примеру, русская революция 1917 года и ее результаты, отразившиеся не только в собственной истории России, но на всем мире, на развитии общечеловеческой цивилизации. Мы немало писали об этом, и не будем останавливаться на данной теме. Нас сейчас волнует сегодняшнее состояние России и то, куда она движется.

Теперь нам хорошо понятно, как одна из главных особенностей развития России, та ее черта, что она лишена последовательных ступеней в своем историческом движении по сравнению с западным миром. В своих книгах «Русская литература в судьбах России», «Понять Россию» я анализировал эту специфическую черту России применительно к культуре, а еще более конкретно – к главному для нее виду искусства – литературе. Но это ее чуть ли не основная морфологическая черта, отражающая ее встраивание в европейскую и потом и мировую историю. Россия сразу выскакивает из исторического детства в историческую же зрелость, пропуская период подросткового обучения и начального этапа исторической юности.

У России не было, как у большинства стран Западной и Центральной Европы, периода обкатки, осмысления, прилаживания к основным культурным и общественным институтам и ценностям. Мысленно бросим взгляд на историю Европы от раннего Средневековья до Новейшего времени, какое наступило сразу после эпохи наполеоновских войн. Это почти полное тысячелетие, которое включило в себя развитие городов, торговли, создание университетов, оформление основных общественных ценностей через борьбу с королями и сюзеренами, включило в себя религиозные войны, создание первых парламентов, эпоху Возрождения, религиозную Реформацию, период Просвещения, Великую Французскую революцию.

Всё перечислить нет никакой возможности. На каждое из этих явлений отводилось значительное количество исторического времени, позволявшее все это отрефлектировать, поместить в те или иные социальные институты, дождаться созревания каких-то идей для попадания в ментальный свод правил поведения тех или иных народов. Этносы, к примеру, европейского континента за этот период получили как общие черты ментальности, так и национально выделенные, специфически содержательные, что и понятно, так как эти процессы шли рядом, что называется, по-соседски, но с неравномерной интенсивностью и смысловой наполненностью в разных странах континента. Общие идеологические и художественные течения вроде Ренессанса сформировали, в общем, понятную и близкую каждому европейцу картину мира. Притом, что различие между французом и испанцем, итальянцем и австрияком было более чем заметным.

Всего этого была лишена Москва. Мощная длань Петра единым усилием «придвинула» Россию к Европе, прорубив в стене, отделявшей ее от Европы даже не окно, но небольшую форточку, и это было все, что досталось России от тысячелетних усилий Европы (Запада) по своему преобразованию. Это была даже не пропасть, как говорил об этом Черчилль, но коринфское ущелье, через которое необходимо было перепрыгнуть одним махом, чтобы успеть за Европой, а, по существу, за всем человечеством. Как это удалось России, так и не понятно в полном объеме до сих пор. Единственно, что очевидно, так это то, что она воспользовалась единственно подходящим для такого рода подвига инструментом – своей культурой, которая вместила в себя почти все элементы своей национальной духовной матрицы, цивилизационного, как выяснится впоследствии, кода.

Но проделав этот исторический кульбит на диво окружающим народам, Россия все же не избыла в себе основного внутреннего противоречия, какое имманентно присуще ей до сих пор и какое влияет на нынешнее состояние дел в данный момент. Россия не адаптировала общеевропейские цивилизационные категории и ценности как бы онтогенетически, они не стали неотъемлемой частью ее культурно-психологического кода.[6] Речь не идет о замене «своего» «чужим», но о возможном расширении культурно-цивилизационной базы России. Согласимся, что «постфактум» такое допущение носит в какой-то степени бессмысленный характер и выглядит как умозрительная модель, опрокинутая в прошлое, но ее рассмотрение дает перспективу различения собственных слабых мест, более глубокого понимания того, в каких узловых точках и каким образом произошло окончательное «размежевание» России и Запада и что еще надо успеть сделать, чтобы оно не выглядело столь ужасающе мрачным в условиях обладания ядерным оружием обеими сторонами.

Я не берусь еще раз оценивать все те упущения, какие делал Запад по отношению к своему восточному соседу, об этом немало говорилось выше, да, по большому счету, это уже не так уж интересно, так как сосредоточенность на невыученных исторических уроках является полезной именно что на перспективу.

Уже сейчас можно с высокой долей уверенности сказать о том, что мир на самом деле, без прорицаний и указаний разного рода теоретиков, вступил в эпоху радикального трансформирования. Насколько известно автору, никаких внятных концептуальных соображений не предлагается на этот счет в западном интеллектуальном сообществе экспертов, что и понятно, так как до последнего времени существовала твердая уверенность Запада (да и Востока тоже) в том, что после того, как совместными усилиями западных стран был побежден Советский Союз, а Китай путем включения в мировые глобальные процессы развития экономики был направлен в сторону трансформации в тот тип общества, какой будет «компромиссен» по отношению к западному, – никаких геополитических неожиданностей не предвиделось.

Собственно, этими усилиями и было декларировано «завершение», «конец» истории, так как из действующих субъектов исторического процесса по мнению Запада остался только один – он сам. И в силу старинного правила, что историю пишут победители, можно было «закрывать, открывать, продлевать» исторический процесс для тех или иных стран, культур и цивилизаций, не испытывая никаких эмоций, так как рычаги управления находятся в одном центре. И с этой констатации мирового расклада сил на каком-то этапе как бы все и согласились, включая и бывший СССР, а также Китай.

Но засада для Запада обнаружилась сразу в нескольких местах. Во-первых, он сам перестал быть для самого себя светочем демократии и справедливости, возник и стал расширенным образом проявляться общий упадок морали, искажение правил человеческого общежития, упование на силу как на основной способ решения возникающих между делом разных международных конфликтов, среди которых основным